Читать книгу "Волк - Генри Лайон Олди"

Впрочем, кто их, гематров, знает?

Рядом, статуей из мрамора, замер декурион Жгун, сосредоточен до предела. Жгун уже был под шелухой, на время, необходимое для клеймения, перестав воспринимать реальный мир. В кустах зашелестело. Что происходит? У Марка не было глазного имплантанта. Опомнившись, он прильнул к прицелу «Универсала», включил ИК-режим. Фигуру наблюдателя он разглядел сразу. Дикарь отчаянно дергался, лежа на земле – казалось, туземец отбивается от противника-невидимки. Реакция нормальная: Марку доводилось видеть, как его соотечественники клеймят рабов. Когда под шелухой пси-ипостаси Жгуна крепко-накрепко привяжут объект клеймения к деревянному щиту – туземец перестанет содрогаться и в физической реальности.

Некстати Марк вспомнил, чем закончился памятный разговор с Белым Страусом – ночным налетом ломбеджийцев, побоищем, в котором отряду либурнариев пришлось туго.

Он повел «Универсалом» вправо-влево, изучая местность. Чувствительный прицел давал возможность фиксировать не только людей и теплокровную живность. В темноте просматривались блекло-серые силуэты ближайших деревьев, переливались мягкой фосфорической зеленью плетеные кубы хижин, «подсвеченные» изнутри теплом спящих туземцев. Время от времени на периферии мелькали яркие пятнышки ночных зверьков.

Мелочь, ничего опасного.

Шелест в кустах прекратился. Марк поймал дикаря в прицел: туземец «звездой» распластался на земле, широко раскинув руки и ноги. Объект клеймения весь дрожал, словно в лихорадке. Странный эффект, отметил Марк. Никогда раньше такого не видел. Оторвавшись от прицела, он повернулся к Жгуну – и вздрогнул от мгновенного приступа озноба, несмотря на теплую ночь. Декуриона трясло еще хуже, чем дикаря. Незрячими бельмами Жгун уставился во тьму. По лицу его стекали крупные капли пота, губы жалко прыгали. Жилы на шее вздулись черными канатами, грозя лопнуть и забрызгать Марка кровью. Дрожь, сотрясавшая могучее тело декуриона, усиливалась, словно Жгун сдуру схватился за оголенный электрический провод, и теперь оператор подстанции увеличивал напряжение в линии, следя за мучениями бедняги со злорадной ухмылкой.

– Жгун!

Декурион не реагировал.

– Отставить клеймение!

Марк ухватил декуриона за плечо, тряхнул. Никакого эффекта. Жгун продолжал таращиться в ночь – сосредоточенно и жутко. Пальцы Марка, сжимавшие чужое плечо – камень, грозивший вот-вот пойти трещинами – свела судорога. Он ощущал дрожь, бьющую декуриона, как свою собственную. Проклятая планета! Здесь всё наперекосяк, всё не как у людей!

– Жгун!

«Мы за пределами Ойкумены, – подсказала Ведьма. – Здесь всё другое. Пространство, время, энергетика… Другие законы мироздания.» Бред, возразил Марк. «А что тут не бред?» – согласился Жгун, выглянув на миг из получасового прошлого. Нет, тогда это сказал не Жгун – он сам. Отставить, приказал Марк: на сей раз самому себе. Отставить панику, унтер-центурион Кнут! Ставлю задачу: как вытащить человека из бреда, в котором он тонет? Не просто человека – профессионального солдата, бойца абордажной пехоты? Как помочь ему из-под шелухи, если ты – его командир?!

Надо войти в чужой бред, кинуться на глубину – и протянуть тонущему руку.

VI

Подсознательно Марк ждал подвоха. Но хотя бы в этом ему повезло – корсетный контакт, против ожидания, дался легко, как никогда. Связь установилась практически мгновенно. Опасно вибрируя, поводок натянулся тетивой лука. Марк послал легкий волевой импульс: не приказ, но побуждение. Не услышав отклика, усилил давление: тщетно. Точно так же он пытался достучаться до своего раба на другом краю Ойкумены: передать приказ, заставить действовать…

Сравнение покоробило.

«Осторожно! В тот раз ты едва не потерял сознание…»

Поводок сделался толще, натяжение его возросло. С большим трудом Марку удалось погасить вибрацию, отдававшуюся в мозгу неприятным басовым гудением. Он перевел дух, собираясь с силами – и усилил контакт, подбираясь к опасному пределу. К границе, из-за которой цивилы Квинтилиса и Октуберана с презрением звали военнослужащих «десятинщиками». Десять процентов от полной мощности клейма. Форсаж координирующей сетки.

Смутный отклик.

Там, в чудовищной дали, на другом конце поводка – в полуметре от Марка – что-то заворочалось, реагируя на его усилия. Ну же, давай, Жгун! Выныривай! Выбирайся… Фаг с ним, с рабом-переводчиком! Отпусти его! Обойдемся… Слова и мысли переплавлялись в эмоции, в побудительный толчок. Мощным электроразрядом он устремился по поводку, достигая Жгуна, погребенного под шелухой. Связь укрепилась, Марк улавливал беспокойство декуриона, растерянность – и страх!

Страх?

Чего может испугаться помпилианец, клеймящий раба?!

С сильными энергетами приходилось возиться дольше обычного. Брамайны, вехдены, гематры, чей ресурс свободы превосходил норму, давали бой, сопротивлялись до последнего. Сладить с ними было непросто. Но при чем тут страх?! Тяжелая работа, и хватит об этом. Господин Ван дер Меер, подтвердите: уроженец Великой Помпилии не способен бояться ботвы! Вы – ученый с просвещенного Ларгитаса, вы знаете всё на свете! Это так же невозможно, как нельзя заморозить материю ниже абсолютного нуля.

Нелепица, нонсенс!..

Взывая к авторитету маркиза этнодицеи, Марк сам не заметил, как дошел до опасной грани. Десять процентов. Форсаж! Еще чуть-чуть, и начнется «конфликтная зона», где нужно разрывать контакт – или вступать в открытую схватку с психикой ведомого.

Дуэль на клеймах.

Нет, только не это! Хватит с него одного Катилины! Но унтер-центурион Кнут, считай, видел, слышал, почти сумел понять, что творится с декурионом Жгуном… Ненависть, напомнил себе Марк. Царская ненависть: пурпур с золотом. Ради этого стоит жить. Стоит рисковать.

Держись, боец!

В мозгу щелкнул древний переключатель. Лопнула сдерживающая мембрана, поток образов хлынул в сознание Марка, увлекая под шелуху. Мироздание раскололось. Вцепившись в страховочный фал собственного рассудка, Марк пытался удержаться на краю трещины. Миг, другой, и сквозь бледнеющую ночь перед ним – зыбкой голограммой, миражом в пустыне – проступила иная реальность. Галлюцинативный комплекс, вторичный эффект Вейса.

Шелуха.

Впервые в жизни Марк Кай Тумидус видел обе реальности одновременно, запредельным усилием воли оставаясь на грани. Он не знал, что такое возможно. Он не знал, почему под шелухой царит лето, как и в физической реальности. Лето?! Насколько Марку было известно, во время клеймения здесь обычно стояла зима, реже – поздняя осень. Стылый ветер, колючая снежная крупа сечет лицо; белая, монохромная степь от горизонта до горизонта; над головой – небо, затянутое тучами, низкое и серое…

Вопреки традициям, декурион Жгун клеймил тузика летом.

Ясный полдень звенел от зноя. Огненно-рыжее, косматое солнце вскарабкалось в зенит, где и встало в почетный караул. Вокруг раскинулась благоухающая долина: всюду пестрели бесчисленные цветы, трепеща нежными крылышками лепестков. Бирюза и рубин, золото и аквамарин, кармин и перламутр; и все оттенки зелени – от малахита до изумруда. Звенели прозрачные ручьи, низвергаясь миниатюрными водопадами в ладони крошечных озер. Сотни радуг играли в водяной пыли. А посреди буйства природы, центром здешнего великолепия возвышалась пирамида.