Читать книгу "Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев"

Герман. Опять? Что не так на этот раз?

Сильвин. Я плачу из-за великой любви к тебе.

Герман. Хм, как ты посмел мне сказать такое, заморыш? Ты же знаешь, что я не по этой части, тля! Опять хочешь нарваться на неприятности? Или специально меня провоцируешь, чтобы я разозлился и засунул тебе в задницу канделябр? Что, понравилось тогда?

Сильвин. Нет, ты не понял меня, хотя от тебя я готов принять любые истязания. Я говорю не о той похотливой любви, которую испытывают друг к другу молодые и красивые, я говорю о любви высокой и чистой, которую испытывает мать к дитяти, товарищ к товарищу, патриот к Родине, Бог к человеку, а человек к Богу. Вот такая талассотерапия! Ты, Герман, самый добрый человек на свете, ты мой лучший и единственный друг, поэтому я люблю тебя. И не ругай меня за мои слезы, слава Богу, их вдвое меньше, потому что у меня теперь всего один глаз. Я тоскую из-за того, что мне будет очень жаль с тобой расставаться. Пожалуй, я буду помнить о тебе весь остаток своей жизни.

Герман. Ясно. Приятно, конечно… Но… но ведь все это какая-то клоунада, белиберда! Ты объясняешься в любви человеку, который был с тобой так жесток, как не были жестоки инквизиторы к своим обвиняемым. Я подверг тебя ужасным пыткам, сделал тебя на всю жизнь инвалидом, уродом, посмешищем, разве такое можно простить, забыть? Как можно боготворить человека, который причинил тебе столько зла? А? Ох-ссы-ха-ха! Не верю! Здесь два, черт побери, варианта: или ты абсолютный олигофрен, во что сложно поверить, судя по твоему превосходному слогу, которым ты изъясняешься в своей чертовой тетради, или ты пытаешься ввести меня в заблуждение во имя каких-то своих корыстных целей. Если это так, то учти: живьем закатаю в асфальт, и будешь ты не живым человеком, а частью автострады, по которой будут проноситься машины. Может, хоть тогда послужишь людям во благо. А я и глазом не моргну, мне это раз плюнуть.

Сильвин. Все это не совсем так. Ты действительно сделал меня тем, кого я сейчас собою представляю. Я теперь самое жалкое существо на свете, которому даже бродячая собака лапы не подаст. Но этим вроде бы жестоким поступком ты, прежде всего, спас меня от смерти, так что не винить тебя я должен, а, наоборот, благодарить. У тебя не было другого выхода, правда? Если бы ты меня тогда со своими друзьями не избил, я все равно пошел бы и повесился, или отравился, или выбросился из окна. Да и кем я был до этого? Какая разница? И если бы всего этого не произошло, разве ты простил бы мне долги, заботился бы обо мне, как сейчас? А ведь обо мне с детства никто так не заботился, не покупал — рахат-лукума, не кормил черной икрой. Я люблю тебя, Герман, и можешь меня наказать за эти слова, только я все равно от них не откажусь!

Сильвин упал перед Германом на колени и впился губами в его пропахшую сигаретами руку. Тот брезгливо отдернул ее, схватил Сильвина за воротник пижамы и грубо вернул на положенное место. И все же было заметно, что Герман доволен и совсем не сердится. Видимо, слова Сильвина попали в самую точку: ему понравилась такая неожиданная интерпретация происшедших событий.

Сильвин с удовольствием слизнул с губ прилипший к ним табачный запах.

Герман. Ладно, бродяга. Люби меня, если тебе так взбрендило. Только не пытайся больше целовать мне руки и никому не говори о своей любви, особенно Капитану. А то на меня и так все косятся: чего я тебя здесь держу.

Сильвин неожиданно для себя улыбнулся наивности Германа и вдруг захотел все ему рассказать — все то, что с трудом скрывал последние дни. Тем более что Герману грозит опасность. Он поправил очки и несколько секунд размышлял, с чего начать. Тем временем в глазах Германа вновь замелькали сладкие мысли о сравнительно легко приобретенном богатстве.

Сильвин. Капитан, между прочим, и сам не чурается однополой любви.

Герман. Чего?

Сильвин. Капитан еще в школе имел опыт однополой любви, потом в армии водил дружбу с солдатами, причем выступал исключительно в роли женщины. А теперь почти ежедневно встречается с юношами за деньги, но только скрывает свои наклонности, пытаясь при любом удобном случае показать, что неравнодушен только к женщинам.

Герман. Ты-то, педрило, откуда знаешь? Капитан — мой друг. Вот за эти слова, тля, ты можешь ответить по полной программе!

Сильвин. Я умею читать мысли человека по его глазам.

Герман. Ох-ссы-ха-ха! Нет, похоже, ты действительно рехнулся. Может быть, тебя устроить в сумасшедший дом? Честное слово, тебе там будет хорошо: четырехразовое питание, таблеточки.

Сильвин. Стоит мне только заглянуть в глаза любого человека, и я могу увидеть в них все-все: его прошлое, настоящее, даже будущее. И еще знаю, о чем он думает и даже о чем он только собирается подумать. Для этого мне достаточно одной фотографии. Вчера я нашел на помойке журнал и увидел, что мужчина, изображенный на обложке, ближайшей ночью сгорит вместе со своей дачей. Так и случилось, я слышал по радио.

Герман. Что же ты его не предупредил?

Сильвин. А кто бы мне поверил?

Герман. И я тебе не верю. Иди лучше в свою комнату, пока я добрый. А то у меня появляется жгучее желание еще разок отрихтовать тебе рыло.

Сильвин. Я могу доказать.

Герман. Как?

Сильвин. Подумай о чем-то.

Герман. Хорошо, гаденыш, только если ты ошибешься, я заставлю тебя выпить стакан чистого спирта. А перед этим его подожгу. Идет?

Сильвин. Согласен. Только не закрывай глаза.

Герман. Ну же, о чем я сейчас подумал?

Сильвин. Ты подумал о том, что тебе жалко переводить на меня спирт.

Герман. Так-так… Ну это слишком просто, ты догадался. Давай еще раз…

Сильвин. Ты подумал: дважды два — восемнадцать, заяц порвал пасть льву, и еще: бум-бум-бум, раз-два-три, ха-ха-ха.

Герман вскочил, схватился за голову, подозрительно посмотрел в окно, плеснул себе полстакана водки и залпом выпил. Он долго что-то бормотал под нос, курил, а потом немного успокоился и попросил Сильвина рассказать ему все по порядку: что произошло, как все получилось? Тот не стал ничего скрывать, и вскоре Герман знал во всех подробностях о невероятных способностях своего квартиранта.

Сильвин. А еще я слышу во много раз лучше, чем любой человек.

Герман. Так значит, ты знаешь все-все. И о том, что мы хотели тебя… тогда… это…

Сильвин. Да. Вы хотели меня убить, а тело закопать в лесу.

Герман. И тогда ты придумал несуществующую тетю в Долине, у которой много овец?

Сильвин. Да.

Герман. Понятно. А ты оказывается хитер, гнида. Ну дела! Фантастика! Так что ты там говорил о Капитане?

Сильвин. Он обманул тебя с автосервисом. Он постоянно тебя обманывает. Он мечтает встать во главе вашего… э-э… предприятия, и для этого хочет устранить тебя при помощи столичных. Он уже много раз с ними встречался, поэтому они в курсе каждого твоего шага и готовятся в ближайшее время тебя, как они выражаются, нейтрализовать. После того, как это произойдет, твое дело перейдет в руки Капитана. Он договорился со столичными, что будет работать под ними и от их имени и отдавать им пятьдесят процентов всех доходов.