Читать книгу "Секретное оружие - Лев Овалов"

— Может быть, мне не идти на работу? — предложил Павлик.

— Не выдумывай, пожалуйста, — строго обрезала его Леночка. — Почему это не идти на работу?

— Но ты позвонишь в случае чего? — спросил он. — Может, я тебе понадоблюсь.

— Конечно, — заверила Леночка. — Отправляйся в больницу, а как только что-нибудь выяснится, я тебе сразу же позвоню.

После ухода Павлика ей стало легче, не надо было притворяться, и она почти спокойно стала ждать того, что должно было произойти.

Позвонили ей уже около десяти часов.

— Это квартира товарища Ковригиной?

— Да.

— А кто у телефона?

— А кто вам нужен?

— Ковригина… Елена Викторовна.

— Я у телефона.

— Дочь Марии Сергеевны?

— Да.

— С вами говорят из линейной прокуратуры. Следователь Ползунов. Вы не могли бы сейчас приехать на Киевский вокзал?

— А что случилось?

— Объясним, когда приедете… Ваша мать ранена. Но вы не волнуйтесь.

— Хорошо, я сейчас приеду, — сказала Леночка. — А как вас найти?

Ей объяснили…

Леночке очень не хотелось ехать. Хотя трупы ей, медичке, были не в диковину, она попросту боялась того, что ей предстояло увидеть. Но она должна ехать. Леночка заторопилась. Взяла такси и через пятнадцать минут очутилась на Киевском вокзале.

Нашла прокуратуру, нашла Ползунова, немолодого человека с деревянным лицом. Держался он вежливо, но чувствовалось, что все давно ему надоело — происшествия и преступления, преступники и свидетели, и хотя он делает свое дело, но с большим удовольствием предпочел бы его не делать.

Едва Леночка подошла к его столу, как он сразу догадался, кто перед ним.

— Товарищ Ковригина?.. — Он помолчал, соображая, как бы поделикатнее приступить к делу. — Садитесь, пожалуйста. Видите ли… Я вынужден вас огорчить, но в общем не волнуйтесь. С вашей матерью… — Он поправился: — С вашей мамашей, с товарищем Ковригиной, случилось несчастье. Вы понимаете… Как бы вам сказать… Ваша мамаша попала, по-видимому, под поезд. Вы не волнуйтесь…

И хотя Леночка знала, что все это не так, она побледнела.

Ах как не нравилась ей вся эта инсценировка! Но одновременно где-то в глубине души она немножко гордилась собой — ей доверили тайну, которой не доверили даже этому следователю.

— Попала под поезд?

Следователь заметил ее бледность, встал, подошел к подоконнику, там стоял графин с водой, наполнил стакан, протянул Леночке.

— Выпейте, пожалуйста…

Леночка отстранила его руку.

— Не беспокойтесь… Я готова… — Она вздохнула. — Готова к самому худшему.

Ползунов тоже вздохнул.

— По всей вероятности, товарищ Ковригина пала жертвой собственной неосторожности. Шла по путям, задумалась о чем-нибудь… Что могло привести ее в Рассадино? — быстро спросил он. — Вы не знаете?

— Неподалеку от Рассадина филиал института, в котором работает мама…

— Мы так и думали, — перебил Ползунов. — Труп, извините, сильно обезображен, и мы обязаны произвести опознание. В сумочке обнаружены служебное удостоверение и пропуск… По этой причине и пришлось вас побеспокоить. Хотя документы нашлись, но полагается вызвать родственников…

— Не утешайте меня, — сказал Леночка. — Говорите, что нужно.

Ползунов положил перед собой лист бумаги, взял ручку.

— Необходимо составить протокол опознания. Я вас попрошу, опишите наружность гражданки Ковригиной…

Как трудно, как мучительно было Леночке говорить о Марии Сергеевне как о мертвой.

— Среднего роста… Не толстая и не худая… Русые волосы…

— А нет ли у нее каких-либо особых примет? — спросил следователь. — Каких-нибудь родинок, бородавок, родимых пятен? Шрама?

— У нее… татуировка. Повыше локтя, на левой руке. Имя “Люся”, потом “плюс” и “Боря”.

— Правильно, — сказал следователь. — Ваша мама случайно не воспитанница детского дома?

— Что вы! — почему-то обиделась за нее Леночка.

— Я это предположил в связи с татуировкой, — объяснил следователь. — Раньше в детских домах иногда упражнялись…

— Нет, — сказала Леночка. — Это была просто школьная шалость, друзья детства обменялись именами.

С привычной быстротой следователь составил про­токол.

— Все в порядке… — Он замялся. — Теперь вам придется лично взглянуть…

Леночка молча поднялась.

Ползунов повел ее в приемный покой.

В пустой выбеленной комнате высокий узкий стол был при­крыт большой чистой простыней.

Навстречу к ним вышла женщина в медицинском халате.

— Покажите, — распорядился следователь. Женщина сдернула простыню…

— Да, — сказала Леночка и пошла прочь. Ползунов повел ее обратно, подписать протокол.

— Все-таки дайте мне воды, — попросила Леночка. — И позвольте позвонить по телефону.

Леночка знала правду и, несмотря на это, очень нервничала: зубы ее постукивали о край стакана, и го­лос прерывался. Она набрала номер.

— Доктора Успенского. Я прошу доктора Успенского. Говорят из дома. Очень срочно…

Павлик не заставил себя ждать

— Я здесь, Ленок! — прокричал он издалека. — Мария Сергеевна вернулась?

— С мамой несчастье, — принудила себя сказать Леночка. — Мама попала под поезд. Я только что была в приемном покое. Я нахожусь на Киевском вокзале. Приезжай за мной…

На Павлике лица не было, когда он появился перед Леной.

— Ленок… Это все я, все я виноват, — растерянно приговаривал он — Мало ли что она запретила! Мне надо, надо было пойти с ней…

Леночка дернула его за руку.

— Пойдем в аптеку!

Павлик посмотрел на нее с недоумением.

— Зачем?

— За валерьяновыми каплями, — жестко сказала Леночка. — В самом деле, нельзя же так, а еще врач!

Леночке очень хотелось его утешить, но она обязана была играть свою роль и молчать.

И в то самое время, когда мужество и выдержка Леночки подвергались мучительному испытанию на допросе у следователя линейной прокуратуры, в одном из управлений, ведающих вопросами государственной безопасности, тоже шел разговор о смерти профессора Ковригиной.

Мария Сергеевна Ковригина давно уже принадлежала к числу тех ученых, жизнь и работа которых находились в поле зрения органов, отвечающих за безопасность советских людей. Они не вмешивались ни в работу, ни тем более в частную жизнь ученых, но несли ответственность за охрану специальных институтов и лабораторий и за жизнь и безопасность тех, кто в этих институтах трудится.