Читать книгу "Лайзл и По. Удивительные приключения девочки и ее друга-привидения - Лорен Оливер"

Карен была одной из служанок, которых Августа наняла на денежки отца Лайзл. Дважды в день она одолевала винтовую лестницу, неся поднос, на котором зачастую красовался лишь крохотный обрезок слишком жесткого мяса – объедки, оставшиеся от трапезы самой Августы, – да чашка молока размером с наперсток.

Что касается Августы, она ни разу не посетила падчерицу за все тринадцать месяцев ее заключения на чердаке. У нее было целых три служанки, ей через день меняли прическу, но она только и жаловалась, как «объедала» ее падчерица; ей было положительно не по средствам кормить «этого крысенка на чердаке».

По некоторое время молчало. Потом поинтересовалось:

– В какое время она обычно приносит поднос?

– Перед рассветом, – ответила Лайзл. – В это время я еще сплю.

– Предоставь ее мне, – сказало привидение, и девочка поняла, что не ошиблась, наградив гостя с Той Стороны званием своего самого лучшего друга.

Глава десятая

Карен Мак-Лафлин очень не нравилось ходить на чердак. Чтобы добраться туда из кухни, приходилось одну за другой одолевать три лестницы и потом еще длинную череду узеньких деревянных ступеней. Да еще с подносом в руках!

А всего менее ей нравилось встречаться с Лайзл. Эта девчонка своим бледным-бледным личиком и огромными синими глазищами попросту нагоняла на нее оторопь. Она никогда не плакала и не кричала, не закатывала истерик, даже не жаловалась, что ее заперли на чердаке. Обычно она просто сидела и смотрела на Карен, и той делалось жутко. Все было как-то неправильно. Не так, как следовало быть!

С этим соглашалась даже Милли, кухарка.

«Неестественно это! – говаривала она, поливая кипятком бульонный кубик, чтобы получился супчик для Лайзл, или разбивая большим молотком жир и хрящи, чтобы девочка, по крайней мере, смогла их раскусить, не переломав зубы. – Маленькие девочки не должны содержаться на чердаках, словно летучие мыши на колокольне. Будет нам всем от этого большое несчастье, вот увидите!»

Еще Милли всякий раз говорила, что «с этим нужно что-то делать», правда, дальше благих намерений у нее дело не шло. Времена стояли нелегкие, работу поди подыщи, люди во всем городе либо голодали, либо были близки к тому. И если служанкам в доме Августы Морбауэр приходилось мириться с бледной синеглазой девочкой на чердаке – что ж, значит, и быть по сему. Худшие вещи с людьми иной раз происходят!

(Таков уж был мир, в котором все они жили. Когда людям есть чего бояться, они не всегда поступают так, как им кажется правильным. Они отворачиваются. Они закрывают глаза. Они говорят себе: Завтра. Завтра я постараюсь что-нибудь на сей счет предпринять… И так оно и тянется до самой их смерти.)

Про себя Карен полагала, что Лайзл – призрак. Служанка была отчаянно суеверна. Станешь тут суеверной, когда на дворе времена серости и темноты! Когда солнце давным-давно перестало ярко светить, а там и весь мир постепенно утратил яркие краски!

Другое дело, Карен слыхом не слыхивала о призраках, которые бы нуждались в еде, а Лайзл исправно очищала тарелку, какую бы еду туда ни клали на кухне, будь она даже вполне отвратительной и полугнилой. Кроме того, Карен несколько раз доводилось касаться девочки – естественно, не по своей воле. Два таких случая было, когда Лайзл подхватила лихорадку, и еще однажды Милли послала наверх испорченную рыбу, так что Лайзл потом целые сутки выворачивало наизнанку. Поэтому Карен доподлинно знала, что Лайзл была вполне материальной и даже теплой. Тем не менее при каждом посещении чердачной комнатки Карен ощущала очень неприятные мурашки по коже, о происхождении которых она сама не имела ни малейшего понятия. Примерно так она чувствовала себя, когда монахи застукали ее за похищением шоколадного печенья из коробочки для завтрака, принадлежавшей Валери Кимбл. Вот и теперь за ней словно бы следили. И взвешивали ее поступки.

Вот почему два каждодневных восхождения на чердак навевали на нее такую тоску. Вот почему она при малейшей возможности старалась приносить еду в такое время, когда девочка, скорее всего, спала.

Было пять тридцать утра, когда Карен полезла вверх по ступеням, удерживая поднос, на котором сегодня лежало немного черствого хлеба, размоченного в горячей воде – вот тебе и пирожок без начинки, вот и утренняя кашка, – и обычная чашка с несколькими глотками молока. Во всем доме царила удивительная тишина, только тени казались служанке несколько странными – очень уж большими и черными. Когда что-то мягко коснулось ее лодыжки, она так и подскочила, едва не выронив поднос. Но вот в темноте замяукала кошка, потом раздалось характерное царапанье когтей, удалявшееся вниз по лестнице, и Карен с облегчением перевела дух. Это был всего лишь Тунец, шелудивый кот, прижившийся на кухне и взявший привычку шататься ночами по всему дому, – благо Августа, у которой не заржавело бы мимоходом пнуть его в брюхо, в это время спала.

– Просто кот, – пробормотала Карен. – Вот мелкий паршивец!

Сердце, однако, тяжело стучало у самого горла, и под мышками щипало от проступившего пота. Сегодня в доме определенно творилось нечто странное. Карен чувствовала это печенкой. Она знала – и все!

Дело, должно быть, в прахе, – сообразила она в какой-то момент. Всему виной был пепел, деревянная коробка с которым покоилась на каминной полке. Плохо это, что его там поместили. Неправильно. Это же все равно что выставить покойника посреди жилых комнат! Ведь где тело, туда и дух, чего доброго, явится! Зря ли говорят, что привидения часто ошиваются вблизи своих тел! Вот и сейчас покойный хозяин дома, быть может, следил, как она на цыпочках поднимается по ступенькам. Следил, готовый вот-вот сомкнуть у нее на шее темные, ледяные, бесплотные пальцы…

Что-то коснулось ее щеки, и у Карен вырвался придушенный вскрик. Но нет, это был всего лишь сквозняк. Всего лишь обыкновенный сквозняк.

– Призраков не существует! – вслух прошептала она. – Не существует, и все тут!

Тем не менее последние ступени, что вели к чердачной комнатке, она одолевала на последнем градусе ужаса. Достигла двери и осторожно отперла замок особым «проходным» ключом, подходившим ко многим замкам этого дома.

И тут в очень быстрой последовательности произошло сразу много всякого разного.

– Доброе утро, – сказала ей Лайзл, которая, как оказалось, против обыкновения совсем даже не спала, а сидела в постели.

По, стоявшее с нею рядом, изо всех сил сфокусировалось на едва уловимом воспоминании о чем-то большом и белом, горевшем высоко в небе. От этого по краям его силуэта «включилась подсветка», словно где-то позади темноты затлела звезда. Глазам Карен все четче и четче представал детский силуэт, сотканный из темного воздуха.

– Бу-у-у-у! – сказало По.

– Гр-р-р-р, – подхватил Узелок.

Карен выронила поднос.

– Господи, спаси и помилуй! – громко завопила она.

После чего развернулась и кинулась с чердака прочь со всей быстротой, на которую была способна. Больше она не вопила, потому что в горле, перехваченном ужасом, раздавалось лишь негромкое бульканье.