Читать книгу "У нас убивают по вторникам - Алексей Слаповский"

— Сссучка! — с присвистом выдохнула Маша. — Ну, и что?

— Ольга сказала им: «Если уж говорить, то сейчас и всю правду. Да, я желаю знать всю правду. Я уже поняла, что у вас грязные сексуальные отношения, этого мне не надо говорить, но скажи мне ты, Георгий, какое ты примешь ре­шение, если я прощу тебя после твоей измены?» — «Это не измена, — закричала Ирина невыносимо противным голо­сом, — а это его ко мне любовь, а ты ему надоела!» Но Ольга мужественно не обращала внимания на ее выпады, а обща­лась исключительно с Георгием, потому что он был ее муж, а эта проститутка была никто. «Я слушаю тебя, Георгий», — произнесла она. И тут Георгий сказал, что да, так получи­лось, что он любит эту Ирину, и они теперь будут жить вме­сте с ее малолетним сыном.

— Как будто у самого дочери нет, — пробормотала Ма­ша. — Ну, ну?

— Ольга мужественно вынесла это признание и опять села на лестницу. Она не произнесла после этого ни слова. Георгий и эта женщина постояли и ушли, не найдя никаких других доводов. Наступил вечер. Дважды Георгий звонил Ольге, пытаясь с ней поговорить по телефону, но она не хо­тела заочного общения. После этого он вышел и стал упра­шивать ее одно из двух — или зайти в квартиру поговорить, или уйти домой. Но Ольга не хотела ни туда, ни туда. На­ступила темная ночь. Хотя было лето, в подъезде было сыро и холодно. На следующий день было воскресенье. Георгий и Ирина затаились в квартире и ни разу оттуда не вышли. Только один раз приоткрылась дверь и тут же захлопну­лась.

— Партизаны, — хихикнула Маша.

— Но вечером опять вышел Георгий и стал опять гово­рить с Ольгой, но бесполезно. «Я уйду или с тобой, — ска­зала она, — или умру тут». После этого выскочила бешеной фурией Ирина.

— Кем? — Маша была очень увлечена рассказом, но не хотела упустить ни одного оттенка смысла, поэтому и спро­сила.

— Фурия — это, ну, типа бешеная женщина, которая на всех кидается.

— Ага, — кивнула Маша, и по лицу ее было видно, что она запоминает хорошее слово, чтобы использовать его в практической жизни. Среди пассажиров народ бывает очень разный, а матом ругаться начальство не рекомендует, бригадир накачку делает перед каждым рейсом во избежа­ние жалоб от пассажиров. А скажешь какой-нибудь сканда­лящей халде: «Фурия!» — и обидно, и не матом.

— Выскочила бешеной фурией Ирина, — Людмила под­хватила там, где ее прервали, — и стала нецензурной бра­нью поливать Ольгу, что будто бы она не дает им жить. «Жи­вите, — ответила Ольга, — я вам не мешаю, сижу и все». Следующие дни были превалирующим кошмаром. С утра Георгий и Ирина демонстративно ушли из дома, причем Георгий молчал — скорее всего потому, что она ему запре­тила. Маленького сына Ирины они взяли с собой, а потом не вернули, так как отвезли его к бабушке. Но сами верну­лись вечером и опять молча прошли в квартиру. Там Ирина коварно напоила Георгия спиртными напитками, тот вы­шел и стал в беспамятстве ругать Ольгу и напоминать ей те поступки, в которых она никогда не была виновата. Но это говорил не он, это говорила его несправедливая злость. Не добившись результата, Георгию стало плохо и его стало тошнить прямо на лестницу, Ольга достала платок, чтобы помочь, но выбежала.

— Фурией! — с удовольствием подсказала Маша.

— Да. Выбежала фурией Ирина и закричала, что за ним есть теперь кому ухаживать, и начала тряпкой все выти­рать, а потом принесла тазик и нарочно вымыла так, чтобы все стало мокро. Гергий в это время заснул у двери, Ири­на потащила его в квартиру, а он начал на нее нецензур­но возмущаться, а она закричала, что такими словами он может обзывать жену, а она не позволит. И утащила Геор­гия, — Людмила подумала и добавила, помня, что в кни­гах есть красивые сравнения с животным миром. — Как хищная птица утаскивает добычу в свое гнездо! После это­го Георгий не показывался, из чего следует вывод, что она продолжала его держать в алкогольном дурмане, а сама предприняла самые непредсказуемые последствия. Она вызвала сначала милицию, но милиция, воочию убедив­шись в ситуации, не сочла нужным забирать Ольгу, так как не видела состава преступления, так как Ольга не вры­валась в квартиру, а просто сидела, а документы у нее все были при себе и в порядке. Тогда Ирина вызвала психиа­трическую бригаду, но психиатры как приехали, так сра­зу и уехали, поняв с одного взгляда, что еще неизвестно, кто тут на самом деле психованный. Тогда Ирина решила поступить в частном порядке и позвала на помощь своего брата с другом. Брат и друг взяли Ольгу за руки и за ноги и пытались втащить в лифт, но у Ольги оказались неимо­верные силы сопротивления. Она расцарапала щеку одно­му и чуть не вырвала пальцами глаз у другого, тогда один из мужчин ударил ее.

— Гад! — сказала Маша, всхлипнув и презрительно по­смотрев на Глеба Галкина, который сделал вид, что он тут ни при чем.

— После этого они испугались, потому что из лица у Оль­ги пошла кровь, и ушли, поссорившись с Ириной и сказав, что они ничего не могут сделать, когда им наносят такой физический ущерб, а в тюрьму им неохота. Так Ольга сидела на лестнице несколько дней, никуда не отлучаясь. Она ниче­го не ела и не пила. Она даже не ходила куда-то.

Людмила запнулась. Речь шла о деликатном деле, ей не сразу пришли на ум слова, выражающие это художественно. И — недаром она столько читает! — она вспомнила такие слова.

— Она даже не ходила куда-то по неотложным физиологи­ческим проблемам, а свои естественные потребности отправ­ляла в мусоропровод, стараясь это делать аккуратно во избе­жание конфликта с жильцами. Но потом этих потребностей уже не осталось. Ольге стало совсем плохо, а Георгий и Ири­на закрылись и сидели в квартире, как мертвые. За все вре­мя только одна старушка вынесла Ольге стакан воды и этим поддержала ее угасающие силы. И эта же старушка принесла ей кусок хлеба с маслом. Ольга жадно набросилась на него, но тут же у нее начались страшные боли в животе, настолько сильные, что она потеряла сознание. И ее без сознания отвез­ли в больницу, когда она этого не чувствовала.

Людмила замолчала. Отпила чаю. Глеб и Маша не торо­пили, они понимали, что в этом месте нужно сделать пере­дышку. Сделав еще несколько глотков (Маша тут же подли­ла свежего), Людмила сказала:

— После недельного заболевания Ольгу отпустили до­мой. Она больше не поехала на ту предательскую квартиру. Она взяла отпуск и отгулы и просидела дома целый месяц. Она даже не могла поехать к дочери, которая была ее един­ственным утешением, чтобы не напугать ее своим видом. И однажды раздался звонок в дверь.

— Явился! — воскликнула Маша, угадав это своим жен­ским сердцем.

— Да, это явился Георгий. Он явился с вещами и сказал: «Я безрассудно увлекся этой женщиной. Она моложе тебя и красивее, если быть верным объективным обстоятель­ствам. Но я к этому быстро привык. Зато я задал себе во­прос: а могла бы она просидеть вот так четыре дня без пищи и воды ради меня и нашей любви? И ответил себе: нет! Она впадает в истерику, если ей покажется, что несвежая смета­на или что погода на улице не такая, как ей хочется, не гово­ря о глобальных вещах. Я оценил, — сказал он Ольге, — твой поступок и понял, что никто меня так не будет любить и ни­кого я не буду любить так, как тебя, потому что я вспомнил, что я тебя все-таки люблю». Но Ольга сказала: «Уходи».