Читать книгу "Бес предела - Василий Головачев"

Прохор снова навёл эргион на «блюдо».

Через секунду диск превратился в квадрат, а конус – в широкую пирамидку.

– Дальше к началу спектра он начнёт разваливаться, пойдём в обратную сторону.

Струение воздуха коснулось квадрата и пирамидки.

Квадрат превратился в диск, пирамидка в конус.

– Мы вернулись в прежнее состояние. Идём дальше.

Диск стал кубом, конус не изменился.

– Как ты это делаешь? – низким голосом спросила Юстина.

– Ты тоже сможешь, буду очень рад, если ты поедешь с нами тренироваться.

Следующий шаг по оси формообразования превратил куб в многогранник, а конус в кубик.

Затем количество граней у обоих составляющих тюбика стало увеличиваться, многогранник приблизился по форме к шару, а сама помада превратилась в кристаллик.

Прохор выдохся.

– Ничего себе, какой широкий спектр у этой штуковины! Надо будет спросить у ДД, почему тюбик не меняется.

– Меняется.

– Сохраняя форму, очень своеобразно. Может, потому что он представляет собой слишком простую фигуру?

– Ты меня заинтриговал.

– Понравилось?

– Пожалуй, я поеду с вами, только дам своим на завтра кое-какие распоряжения.

– Хочешь, ещё поэкспериментируем.

– Это не игрушка. Сейчас будем обедать.

Юстина поднялась, собираясь пойти на кухню, отщёлкнула на шею из клипсы ларинг мобильного айкома. Но Прохор обнял её за колени, прижался лицом к бедру. Она замерла (он взмолился в душе: не отталкивай!), взъерошила его волосы, он поднял лицо вверх, увидел призывное сияние в глазах любимой женщины и, уже не в силах сдерживаться, подхватил её на руки…

Обедали на полчаса позже, чем рассчитывали.

Юстина приготовила чахохбили, пользуясь услугами кухонного комбайна «Рязаночка», позволила по рюмке хорошего грузинского вина «Саперави», и обед удался на славу.

Потом у Прохора начали слипаться глаза, Юстина заметила это и уложила его в постель.

– Спи, я сбегу на часок и вернусь. Потом всё обсудим.

Он закрыл глаза, чувствуя блаженную расслабленность, пробормотал:

– Я тебя люблю…

– Я тебя тоже почему-то, – донеслось откуда-то.

И он провалился в сон, на этот раз – глубокий и без сновидений.

Юстина приехала в шесть и тут же разбудила милого, ни разу не сменившего позу. А следом за ней заявился Саблин, энергичный и деловой, как и Юстина.

– Рад видеть вас, ребята! Покормите гостя? Во рту маковой росинки не было с утра, замотался по разным учреждениям и питался только зимним воздухом.

– Сейчас будет ужин, – пообещала Юстина, скрываясь на кухне.

– Как ты? – глянул Данимир на друга.

– Проспал три часа, как после соревнований по лыжным гонкам.

– Надо же, в самолёте спал и дома спишь, сурок несчастный.

– Сурок, но счастливый.

– Тогда ладно. Юстеньке рассказал, чем мы занимались у ДД?

– Не только рассказал, но и кое-что показал. – Прохор провёл Данимира в гостиную. – Узнаёшь это яйцо?

Саблин внимательно оглядел стоящее на столе многогранное яйцо из мутно-розоватого материала с красными прожилками на более остром верхнем торце.

– Почти Фаберже.

– Не угадал. Это тюбик помады.

Саблин присвистнул.

– Ничего себе фиговина с морковиной! Никогда бы не догадался.

– Я пытался реализовать весь Ф-спектр тюбика, раз тридцать трансформировал, а он почти всё время такой, если не считать первоначальных форм, где он был тетраэдром, кубом и диском.

– Понял, в чём дело?

– ДД говорил, что каждый объект имеет спектр форм, не изменяющих его внутренних качеств и преобладающих функций, то есть ту форму и качества, ради которых он и был создан. Чашка может сохранять самое главное – объём, куда можно наливать жидкости, поэтому её спектр невелик: цилиндр, куб, полусфера. То же самое касается мяча, зубочистки, ручки, получится тот же небольшой набор форм. Вот и тюбик – совсем простой объект в этом плане. Что он собой представляет?

– Цилиндрик… и в нём колбаска помады.

– И всё! Цилиндрик может изменяться в том же узком диапазоне ёмкостей, что и чашка, помаде же вообще всё равно, какую форму она принимает.

– Простота и совершенство в одном флаконе.

– При чём тут совершенство?

– Каждый раз форма объекта близка к идеалу. Видишь, какой формы получился многогранник? Произведение искусства.

– Ну, если посмотреть под этим углом… а ты ничего не трансформировал?

Саблин смущённо почесал затылок.

– Побаловался с ножом, мне его ещё дед подарил в детстве – охотничий, самодельный.

– Не интригуй.

– Ничего, в общем-то, особенного не произошло, к началу спектра он превратился в нечто похожее на длинную обоюдоострую рапиру. А я хотел получить такой, какой мы видели у Дмитрия Дмитриевича.

– Форма?

– Если в разрезе – узкий ромбик.

– Я думал, будет квант формы – тетраэдр.

– Я сам так подумал.

– Ты взял его с собой?

– Оставил дома.

– Что было потом?

– В конце концов он превратился в… – Данимир поискал сравнение. – Украинский трезубец видел?

– На их знамёнах.

– Так вот ножик превратился в подобие трезубца, но такой изящной красоты и гармонии, что его впору в музей помещать. Я таким его и оставил.

Вошла Юстина, вытирая руки полотенцем.

– Кого ты оставил?

– Нож.

– Понятно, тоже экспериментировал. Варя видела?

– Нет, она ещё на работе.

– Идёмте ужинать.

Сели за стол.

Юстина приготовила гречневую кашу с жареным луком, капустные котлеты и салат из свеклы. Вегетарианская пища всем нравилась, и о мясе никто не вспомнил. Потом пили чай с яблочным штруделем.

Перебрасывались разными шутками, ничего серьёзного не обсуждали.

– Варюха у меня тоже неплохо готовит, – заметил Саблин, жуя штрудель. – Но её конёк – всё вареное-пареное, с уклоном в баранину. У неё дед – абхазец, научил мать, та – Варю. Зато она точно знает, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

– А путь к сердцу женщины? – подначил друга Прохор.

– Что ты имеешь в виду?

– Если есть путь к сердцу мужчины, должен быть путь и к сердцу женщины?