Читать книгу "Будь со мной - Патриция Хэган"

- Джулия!… - повторял он.

Было очень тихо и слышались лишь хрипловатое дыхание Аманды да писк встревоженных москитов. Высоко над ними в небе пролетела чайка. Она посмотрела вниз и закричала, глядя на людей, в изумленном молчании уставившихся друг на друга.

- Джулия, это ты, дорогая моя… - Старик шагнул вперед, не обращая внимания на то, что был уже в воде. - Ты вернулась ко мне, дорогая, ведь ты вернулась! Я знал, что ты любишь меня! Я так ждал тебя…

- Отец, нет, нет, назад! - Норман обрел наконец дар речи. Одной рукой он оттолкнул Аманду подальше от воды, а другой предупредительно замахал отцу:

- Пожалуйста, отец, у тебя снова видения!… Немедленно выйди на берег!

Но старик не слушал его. Как в трансе, он шел вперед со щемящей душу улыбкой на морщинистом лице. Скоро он споткнулся и, прежде чем Норман успел его подхватить, упал в воду. Отчаянно размахивая руками в воде, он продолжал дико кричать:

- Джулия! Джулия!

Озерко было небольшим, около пятидесяти футов в диаметре, и уже через несколько секунд Норман был возле отца. К счастью, глубина в этом месте была небольшая, и Норману не пришлось спасать старика, достаточно было просто поставить его на ноги. В панике старый Нед наглотался воды и теперь с трудом дышал.

Сначала Аманда хотела подойти к отцу и сыну, чтобы как-то помочь, но, видя, как по-прежнему безумно смотрит на нее старик, осталась на другом берегу. Его губы медленно шевелились, и когда он временами переставал жадно хватать ртом воздух, то пытался произнести имя «Джулия». Это было душераздирающее зрелище, и Аманда больше не могла его выносить. Она повернулась и побежала через кустарник, плача от навалившегося на нее вдруг ощущения бессмысленности всего происходящего, собственного одиночества и душевной боли.

Норман окликнул ее, но она не слушала и продолжала бежать. Как будто все несчастья ее жизни прорвались наружу, как будто она снова куда-то падает… Неужели это отец Нормана сумел так отразить всю ее душевную подавленность, всю глубину ее отчаяния?

Не заметив корней кипарисового дерева, она споткнулась о них, упала и почувствовала острую боль. На какое-то мгновение у нее потемнело в глазах и ужас объял ее.

- Дорогая, с тобой все в порядке?

Это был Норман. Он опустился на колени рядом с ней и обнял за шею, чтобы поддержать ее голову. Аманда чувствовала себя очень слабой, и боль, пронзающая икры и лодыжку, казалась невыносимой. Она ничего не ответила, и Норман осторожно поднял ее, взял на руки и, прижав к себе, понес через кустарниковые заросли. Когда они вышли на поляну, где стоял джип, Аманда, подняла голову и посмотрела на то место, где упал в воду старик. Но там уже никого не было.

Норман посадил ее на капот джипа и осторожно осмотрел ушибленную ногу.

- Нет, это не перелом, - определил он наконец. Он помог ей встать, но боль была слишком сильной, и Аманде снова пришлось сесть. Норман сказал:

- Это растяжение связок, так что жди синяка. Я думаю, тебе не следует сейчас ходить. Давай я отвезу тебя к себе домой и приложу лед.

- Нет! - Аманда не осознала сначала, как резко ему ответила. Она не могла даже и подумать о том, чтобы побывать в старом доме после страшной встречи с отцом Нормана. - Пожалуйста, Норман, отвези меня домой!

Однако Норман не обратил внимания на ее слова.

- Тебе сейчас необходим компресс изо льда, Аманда. И как можно быстрее. Не бойся моего отца. Он всего лишь несчастный безумный старик, который никому не может причинить вреда. Неужели в тебе нет к нему ни капли сострадания?

В голосе Нормана послышался упрек, и Аманде стало стыдно. Она молчала, пока Норман усаживал ее на переднее сиденье джипа рядом с собой. И за всю дорогу к дому Нормана никто из них не проронил ни слова.

Дом показался Аманде таким же страшным и неприветливым, как и в тот раз, когда она увидела его впервые. Норман подъехал прямо к крыльцу. Несмотря на уверения Аманды, что она уже может идти сама, он вышел из машины, распахнул дверь в дом, потом вернулся к джипу и вынес Аманду на руках.

Теперь она была одна в большой гостиной, когда-то, без сомнения, роскошно обставленной. Пыльные тяжелые портьеры из красного бархата были покрыты паутиной. Столы и стулья красного дерева казались старыми и ветхими. Рядом с расшатанной софой, на которую ее посадил Норман, находился камин из гладкого мрамора с красивой отделкой… Потом взгляд ее скользнул наверх, и она увидела портрет, выполненный в натуральную величину. Изображенная на нем женщина была необыкновенно красива. Тонкие черты лица, вьющиеся локоны… На ее губах застыла улыбка, но художник сумел передать и несчастное выражение ее глаз. Это был очень грустный портрет - прекрасная, но несчастная молодая женщина. Аманда поняла, что это мать Нормана - Джулия Харкер.

В это время в гостиную вошел Норман. Он нес небольшой таз, кувшин с водой и поднос с кубиками льда. Опустившись на колени и закатав Аманде брюки, он поставил ее ногу в таз с водой. Аманда тихонько взвизгнула. Однако какое-то движение в дверном проеме заставило ее отвлечься от ледяной ванны. Девушка затаила дыхание: в дверях стоял старый Нед Харкер. Он смотрел на них, и губы его шевелились, как будто он снова произносил единственное слово - «Джулия».

- Отец, это не Джулия. - Норман явно был раздражен. Он даже не поднял глаз, разговаривая со стариком. - Иди в свою комнату и ложись. Ты уже надоел нам!

С трудом выговаривая отдельные слова, Нед Харкер спросил у сына, кто эта девушка. Норман ответил. Сердце Аманды сжалось при виде слез, выступивших на глазах старика. Она видела, как он дрожал, уходя, пока не скрылся совсем в темноте коридора.

- Ты не должен быть с ним так суров, - с упреком обратилась Аманда к Норману. - Конечно, он напугал меня там, в лесу, но это был всего лишь испуг, и ничего больше. Норман, ведь он плачет…

- Теперь ты будешь считать меня жестоким и бессердечным, - улыбнулся ей Норман. - Прости, я заслужил этот упрек, Аманда. Ему, конечно, не место в этом доме, но я знаю, что он и месяца не протянет, если положить его в больницу или отвезти в приют. Поэтому я и держу его здесь и сам остаюсь с ним, вместо того чтобы пытаться устроить свою собственную жизнь где-нибудь в другом месте. Мне нелегко, но ведь он мой отец, и я понимаю всю его боль и страдания лучше, чем кто-либо другой. К тому же теперь я знаю, как с ним обращаться.

Аманда почувствовала раскаяние. Она узнала Нормана с другой стороны, узнала, как предан он своему отцу. Возможно, именно эта преданность и определяла всю его жизнь. Он оставался здесь, в старом и ветхом доме, только из-за своего отца, зная, что тому не выжить в незнакомом, чужом для него внешнем мире, начинающемся сразу за стенами его обители.

- Мне кажется, я стала лучше тебя понимать, - сказала Аманда после нескольких мгновений тишины, во время которых она пристально смотрела на Нормана. Внезапно они в одно и то же мгновение потянулись друг к другу, обнимаясь. Их губы встретились.