Читать книгу "Наслаждения ночи - Сильвия Дэй"

Ничего не срабатывало.

Сейчас он перемещался сквозь Сумерки, с трудом справляясь с волнением, и одна мысль о возможности увидеть ее снова вызывала учащенное сердцебиение. Ее чарующий голос и пьянящий запах остались в его памяти, так же как и глубокий цвет ее глаз и золотые пряди волос. Но детали, словно в Сумеречное утро, растворялись в тумане и исчезали. Еще немного времени — и он мог бы забыть.

Только вот забывать не хотелось. Впервые за много-много столетий его кровь кипела, а сердце болело от желания и вовсе впервые в жизни. Эйдан не хотел, чтобы Лисса думала, что, имея с ней дело, он всего лишь выполнял свою работу. Прежде всего, нужно было дать ей понять, что он занимался с ней любовью потому, что хотел ее, и ни по какой другой причине.

Опустившись на землю, Эйдан помедлил у двери Лиссы. Ему хотелось снова обнять ее, ощутить ее страсть, почувствовать ее ласки. Неужели сейчас все это достанется Чэду? От одной этой мысли ему стало нехорошо.

Лисса не трахалась с другими мужчинами… пока. Эйдан знал это, поскольку справлялся о ней каждый день.

Издав гневный рык, он потянулся к сверкающей дверной ручке, которой не было во время его последнего визита, без предупреждения вошел внутрь — и оказался на том самом пляже, который запомнился ему еще с прошлого посещения. Лисса раскачивалась в гамаке, подвешенном между пальмами. Ее длинные ноги слегка прикрывал саронг, полные груди выпирали из треугольничков бикини. На коленях она держала блокнот для рисования, а очаровательное лицо затеняли широкие поля соломенной шляпы.

Завороженный видом ее золотистой кожи и длинных локонов, которыми играл легкий тропический ветерок, он замер на месте.

Почему она оказывает на него такое воздействие? Его так влекло к ней, что ноги отказывались слушаться. Совсем недавно нагая женщина мастурбировала у него на глазах, мечтая о твердом члене, а он не ощущал ничего. Ничего! Как и в отношении прочих женщин, от которых отказывался в последний месяц.

Внутренне собравшись, Эйдан направился к ней. Она подняла взгляд, и настороженность в ее темных глазах заставила сжаться его сердце. То доверие, с которым она отнеслась к нему, когда разделила с ним постель, исчезло, и он остро ощущал эту утрату.

Вздохнув, она села. Блокнот упал на песок.

Эйдан остановился совсем близко от нее и сказал:

— Привет.

— Привет, — ответила она хриплым шепотом, глядя на него темными глазами.

— Как дела?

— Нормально. А у тебя?

— Не скажу чтобы здорово, — ответил он сквозь зубы.

— Правда?

Внезапно в ней что-то изменилось: она стала более естественной и искренней, менее настороженной. Заботиться о других было в ее природе — и это являлось одной из причин, по которым она так ему нравилась.

— Предполагалось, что я больше сюда не попаду, и после сегодняшнего раза вернуться мне уже не удастся.

— Почему?

Гамак перестал раскачиваться.

— Существуют законы. — Он подошел поближе. — Нам запрещено заводить отношения со Спящими.

— О!

— И даже не будь запрета, я никогда бы такого не допустил. Моя работа исключает что-либо подобное.

Лисса приподняла поля шляпы. Ее прекрасное лицо было таким открытым, таким естественным.

— Ты это говоришь гипотетически? — (Он покачал головой.) — Ты хочешь сказать, что в противном случае мог бы завязать со мной отношения?

— Не просто мог бы, — буркнул он. — А именно так и сделал бы.

Нахмурившись, она повернулась в сторону океану, а Эйдан любовался ее падающими на голые плечи волосами, которые золотились на солнце. Во рту у него пересохло, руки сжались в кулаки. Желание запустить пальцы в эти золотые пряди было почти непреодолимым.

— Почему же в таком случае ты пришел? — спросила она, соскочив на песок.

— Из-за того, как мы расстались. — Он посмотрел на нее, и она встретила его взгляд. — Не могу допустить, чтобы ты думала, будто случившееся между нами — это просто часть моей работы.

— Спасибо, — произнесла она со спокойным достоинством.

И тогда он не выдержал. Шагнув ей навстречу, он сорвал с нее шляпу, обхватил ладонью затылок и поцеловал — страстно и нежно.

— Я занялся с тобой любовью, потому что не мог не заняться. Потому что хотел этого больше всего на свете. Я не жалею об этом и хочу, чтобы ты тоже не жалела.

Ее маленькие руки сомкнулись на его запястьях.

— Я не жалею.

Он прижался лбом к ее лбу и вдохнул присущий только ей мягкий цветочный запах.

— У меня такое чувство, будто я знала тебя долго-долго, — прошептала она. — Словно я прощаюсь со старым, дорогим другом.

— Мне тоже будет не хватать тебя, — ответил он, а затем крепко поцеловал.

Этот поцелуй должен был стать прощальным, поминальным действом, которое навсегда запечатлеется в его памяти. Но ее вкус и запах дурманили и пьянили, словно вино.

— Лисса, — выдохнул он, не в силах скрыть мучительное желание.

Она попыталась обнять его за широкие плечи, но у нее ничего не получилось, и она обняла за спину. А он, упиваясь ее ароматом, языком раздвигал ее полные губы — словно всовывал член в ее влагалище — и поглаживал мозолистыми руками ее нежные бедра.

Эйдан закрыл глаза, вбирая в себя ее стоны. Она не осталась в долгу: ее руки скользнули ему под рубашку, лаская голое тело, бедра призывно поднялись ему навстречу, наглядно демонстрируя ее такое же сильное желание.

Когда их языки сплелись, он отпрянул с проклятием, чувствуя, что каждый его мускул горит от напряжения. Эйдан покусывал ее челюсть, лизал и кусал шею, мял в ладонях полные груди, чувствуя, как набухают они от возрастающего желания. Резким движением он сорвал с нее лифчик и принялся разминать, покручивать и сжимать ее соски.

— Да… — выдохнула она, побуждая его взять все, что он хочет, не в силах смотреть, как изголодался он по ней, изголодался по чувству единения, которое обрел с ней.

Наклонив голову, он взял ее тугой шелковистый сосок в рот и стал жадно, ритмично сосать его, разжигая в ней болезненное, под стать его собственному, вожделение.

Лисса схватила Эйдана за ягодицы и, сжав их, притянула его к себе. Ощутив жар ее тела, он зажмурился и прижался к ней лицом, чтобы навеки запечатлеть в памяти дивный аромат этой женщины. Его захлестнуло волной печали, и он поднял голову. А что было бы, овладей он ею снова? Наверное, еще хуже. Ведь уже и так все другие женщины перестали его возбуждать.

Ее глаза широко распахнулись. С зацелованными губами и набухшими сосками, она представляла собой живое воплощение необузданной страсти. Он мог бы опустить ее на песок и высвободить член. Одно быстрое движение — и ее пляжный костюм будет сорван, а для него откроется доступ в ее влажные глубины. За всю жизнь ему ничего не хотелось так сильно.