Читать книгу "Мой личный врач - Нора Дмитриева"

– Это я весной 45-го в Берлине, ну, что скажешь?

– Точно орел!

– То-то ж… А это я на первом курсе МЭИ – Московского электротехнического института. Видишь, тут большинство ребят в гимнастерках, это мы сразу после фронта пошли грызть гранит науки, хотя учиться трудно было, многое позабывали… В группе в основном парни, но и девчата были. Вот эта серьезная девица, – и он ткнул пальцем в фотографию милой скуластой девушки, – Тома Александриди, в сорок первом в 16 лет она добровольцем на фронт пошла, радисткой, участвовала в Керченском десанте, дошла до Берлина. Сейчас профессор… А это меня фотограф газеты «Правда» снял в 1955 году, когда я уже работал программистом на БЭСМ – так называлась одна из наших самых первых электронно-вычислительных машин, ее академик Лебедев построил. Потом на этой машине траекторию полета Гагарина рассчитывали. Ты хоть знаешь, кто это такой?

– Обижаете, Дмитрий Александрович, я ведь в советское время родилась… А кто эта женщина? – указала я на фотографию, с которой улыбалась красивая дама в шляпке с вуалью, черно-бурой лисой на плечах и бровями в ниточку.

– Это моя покойная супруга, Верунина мать, она актрисой была, в детском музыкальном театре работала. Веруня на нее похожа, тоже в молодости красавицей была, в ГИТИСе три года училась, потом бросила, пошла на филологический… А это Веруня с Антошкой. Ему здесь полтора года.

На фотографии щекастый бутуз с носом-кнопочкой обнимал за шею очаровательную, искрящуюся улыбкой, очень молодую Веру Дмитриевну.

– Тут Антошка в шестом классе, когда выиграл районную олимпиаду по математике.

Носатый отрок в курточке с белым отложным воротничком, чинно сложив руки, сидел за партой.

– А это он – командир студотряда, коровник строит…

Юный, прыщавый, худющий, но уже какой-то значительный господин Шадрин был запечатлен в телогрейке, кирзовых сапогах и с лопатой в руке на фоне кучи песка, строительного мусора и кирпичной кладки.

– Это опять я, в семидесятом, когда Государственную премию получил, видишь, волосья-то уже подрастерял… А тут Антон после защиты кандидатской…

На этой фотографии мой нынешний работодатель, еще совсем молодой, в элегантном костюме с широким галстуком, стоял под ручку с двумя юными девами. В одной из них я опознала его домоправительницу.

– Это же Агнесса Николаевна!

– Ну да, а слева первая жена Антона Машенька, они с Агнешкой закадычными подружками были…

Я внимательно посмотрела на фото. Так вот она какая была, эта самая Машенька, – худенькая, миниатюрная, глазастая. Склонив голову к плечу Антона Зиновьевича, она улыбалась, глядя прямо в объектив, и улыбка у нее была открытой, сердечной и чуть виноватой.

– Очень симпатичная девушка…

– Да, и симпатичная, и добрая, и хорошая. Пожила только мало. Они с Антоном в тяжелое время поженились. Тогда новые правители всю науку в сортир спустили, научно-исследовательские институты позакрывали, докторам и кандидатам наук копейки платили… Вот Антон и крутился, как белка в колесе, чтобы семью содержать, а ночами в лаборатории просиживал, и Машенька никогда его этим не попрекала. Понимала, что главное для него – наука. Такая жена для ученого – большое счастье и большая редкость.

– Но сейчас вроде бы к науке отношение изменилось…

Дмитрий Александрович горестно усмехнулся.

– А толку-то… Все поезда уже ушли. Отстали мы от технологически передового мира, боюсь, навсегда. Целое поколение ученых потеряли, которое сейчас доблестно трудится на благо Соединенных Штатов Америки, Японии и прочих высокоразвитых государств.

– Но ведь и у нас кто-то остался. Например, я в газете читала, что ваш внук изобрел что-то такое гениальное в области нанотехнологий. – Я даже покраснела от вранья, но не могла же сказать этому милому старичку, что газет я на самом деле никогда не читаю, а источником полученной мной информации был Костик.

Дмитрий Александрович внимательно посмотрел на меня и почему-то перешел на «вы».

– Да, кое-что остроумное в области микроэлектроники он придумал, однако я сильно сомневаюсь, что сумею вам объяснить, что именно.

Дедок помолчал и вдруг неожиданно предложил:

– Сестричка, а не выпить ли нам с вами по рюмочке хорошего вина за наше знакомство и за мое скорейшее излечение от радикулита?

– Почему бы и нет?! Только вечером, после рабочего дня и при условии, что вы расскажете мне, за какие научные достижения получили Государственную премию.

Дмитрий Александрович улыбнулся, продемонстрировав мне хорошо сделанные искусственные зубы.

– Я, конечно, как каждый уважающий себя старый пердун, обожаю мучить окружающих воспоминаниями, но будет ли вам интересно слушать про «дела давно минувших дней», да особенно в области электроники?

– Будет, – твердо сказала я, – хотя в электронике я ничего не понимаю, но про интересных, талантливых людей всегда с удовольствием слушаю.

Тут у Дмитрия Александровича мобильник заиграл песенку Герцога из «Риголетто» и он начал говорить кому-то про какую-то статью и жаловаться на какого-то Эдика, который до сих пор не удосужился выставить ее на сайт.

Я уложила в сумку кремы и мази. Дмитрий Александрович прервал разговор, обернулся ко мне:

– Ну, до вечера, сестричка!

Когда я вышла из комнаты, то около лестницы увидела вихляющий зад горничной. Что-то мне подсказывало, что девица опять подслушивала под дверью.

Когда я вернулась к Вере Дмитриевне, она встретила меня сочувственным взглядом.

– Ну что, замучил вас мой папенька? Учил, поди, как массаж надо делать?

– Ваш папенька – совершенно идеальный пациент. Он даже ни разу не охнул, хотя ему явно было больно.

– Ну, это на него совсем не похоже. Когда у него разыгрывается радикулит, он орет на всех, кто ему только под руку попадется, и кидается тяжелыми предметами… Это редчайший случай, что он выступил в роли такого белого и пушистого…

– Может быть, потому, что я новый человек?

– Да нет, Лиза, он в этом плане не стесняется. Вашу предшественницу, когда она ему укол сделала, он чуть с лестницы не спустил, кричал, что у нее руки, пардон, из жопы растут… Видимо, вы его обаяли…

– Да нет, думаю, все дело в том, что у меня руки растут оттуда, откуда им положено. Кстати, ваш отец пригласил меня вечером на свидание!

– Вот старый греховодник, – хмыкнула Вера Дмитриевна, – но вы, правда, пообщайтесь с ним: он очень интересную жизнь прожил, многое видел, многое испытал, многих замечательных людей знал.

После обеда я вывезла Веру Дмитриевну на прогулку в сад, прихватив с собой Персика, чтобы он смог пожевать экологически чистую травку.

Солнышко пригревало, вся окружающая флора зеленела, цвела и благоухала, Персик охотился на бабочек, Вера Дмитриевна в тенёчке читала «Записки у изголовья» Сэй-Сёнагон, а я пыталась сфотографировать непоседливую белку, которая прыгала у меня над головой по веткам старой сосны.