Читать книгу "Нежное дыхание смерти - Анна Малышева"

– Он ничего ей не сказал… – прошептала она сквозь слезы, как будто это было самым важным… Даша заставила себя вытереть глаза и попыталась вспомнить все, что сообщила ей Алла.

«Значит, он сказал ей, что едет в Венецию на три месяца… А мне… Мне обещал, что скажет ей все. Наконец скажет ей все. И в тот день… В конце ноября… Он пришел ко мне и заявил, что Алла уже обо всем знает… Что она отпустила его, но попросила не тревожить ее звонками и показным сочувствием… Я даже ахнула. Не ожидала! А потом всю ночь проплакала, потому что ее жалела… Даже к Аркадию притрагиваться не могла… Не по себе было… Сколько я мучилась тогда, что он бросил ее! Сна лишилась, похудела… С одной стороны – безумно счастлива была, что он у меня, со мной живет! С другой… Как подумаю о ней – и все отравлено, вся радость…»

Даша сорвалась из-за стола и зашагала по комнате, благо расстояние было очень даже приличным – в длину комната составляла восемь с половиной метров.

Правда, в ширину всего три, так что мебель пришлось расставить вдоль одной стены по струнке – обеденный стол, два стула, шкаф, кровать, трюмо, буфет… У самой двери стояла вешалка для верхней одежды и подставка для обуви – в связи с коммунальной войной вещи в коридоре держать было невозможно. Настасья Филипповна, словно невзначай, обливала Дашино пальто супом или роняла в ее туфли грязную тряпку… «Я бабка старая, глухая, слепая, – напевно сообщала Настасья Филипповна разъяренной Даше. – Ой! Как ты кричишь! Сейчас сына позову!»

Даша остановилась у окна и снова заплакала – на этот раз совсем тихо, из последних сил. Теперь она плакала о нем.

– Это была любовь… Это была любовь… – Даша повторяла эти слова несколько раз, на все лады, пока они не потеряли для нее смысл. «Когда он уезжал в Венецию, сказал, что вернется ко мне… Только ко мне… Я радовалась. Я собирала его в дорогу. Все постирала. Мне даже это нравилось, потому что для него…» Эта мысль особенно щемила сердце, как будто стирка рубашек Аркадия было главным, о чем она жалела.

«И я его ждала… Он сказал, что не будет звонить, понятно – дорого ведь… А теперь… Теперь выясняется, что он просто струсил! Ничего не сказал ей, побоялся… Конечно, Алла так просто не сдалась бы! Сколько она с ним мучилась! У нее как раз такой случай, когда жена не может бросить опустившегося мужа, как бы он ни измывался над ней… Сколько таких жен ходит в клинику… И я всегда удивлялась – почему терпят?! Почему?! Я-то понятно, мне за это платят… Но они?! Иногда молодые, красивые, работящие, самостоятельные, как Алла… Но крепко держатся за своего мужика… Любовь? Да откуда ей взяться, любая женщина призадумается: а стоит ли любить такого человека… Так что же? Материальные расчеты? Тоже нет, ведь такие господа все тащат из дому, а не в дом… А потом я поняла. Они не могут бросить мужей нипочему. Вот так – нипочему. Потому что не знают причины. Не имеют объяснений».

Она опять подумала об Алле.

«Аркадий как раз выбрался, получил работу… Просвет в жизни, и она считала, что благодаря ей. Ничего она не знала. Ничего… Что ходить он ко мне начал сразу же, как выписался… Сначала в больницу, потом сюда… Не знала, что я удерживала его, как могла… И могла! И смогла! Ведь был же результат! Почти год – ни одного укола! Ни одного срыва! Потому что дело не в лечении… Дело, сказал он, в том, кто рядом с тобой… В женщине. В любящей женщине».

Она повернулась и прошлась по комнате. Когда ходила, боль казалась не такой сильной. Думала о Венеции, о скульптурах Аркадия и о его смерти. В Венеции Даша, естественно, никогда не бывала. Она вообще нигде не бывала, кроме родного Пскова. Там она жила с матерью до шестнадцати лет, пока из Питера не пришла весть – отец умирает, хочет видеть дочку. Тогда она впервые увидела отца после многолетнего перерыва. Ее поразило, как он стал худ и желт. У него была тяжелая язва и добрая половина желудка уже удалена. Он успел прописать наследницу Дашу на своей жилплощади, а сам вскоре умер, так толком и не поговорив с дочерью. Даша в Питере одна жить не стала – вернулась в Псков. Однако мать убедила ее переехать.

«Здесь тебе делать нечего, – говорила она, глядя на дочь странным, оценивающим взглядом. Так на Дашу смотрели женщины на улице. Мужчины же смотрели совсем по-другому. – Давай-ка сразу поступай, куда задумала. И не бойся ничего. Я тебе деньгами помогу на первых порах».

Даша задумала медицинское училище, на институт даже не замахивалась – не хватало уверенности в своих силах. Девушка ставила перед собой цели простые и выполнимые.

Став столичной жительницей, она очень мало переменилась. И на душе, и на сердце у нее стояла прежняя, еще псковская тишина. Даша училась, подрабатывала в ночной аптеке и сама себе казалась взрослой. Но по ночам, заперев дверь, тайком играла привезенными из дома куклами. Аккуратно ездила к матери – раз в полгода, когда дела отпускали. Аккуратно выполняла все, что от нее требовали в училище и на работе. И у всех складывалось мнение, что Даша – девица милая, скромная, но недалекая и тихая… Тише, чем надо. И многие любили Дашу за тихость. Не перейдет дорогу, куска не перехватит из-под носа… И сама она считала себя тихоней. Но в отличие от других не любила себя за это.

«Ничего, – иной раз думала она, глядя в зеркало. Там отражалась девушка, похожая и не похожая на Дашу. Те же волосы, губы, глаза, те же длинные тени от ресниц на смуглых щеках. Но девушка эта казалась способной на многое. На что? Даша не знала. Она просто рассматривала себя и говорила: – Ничего! Еще что-то со мной произойдет… Я чувствую, что это не конец… Это просто так… Ожидание…»

Даша ощущала, что ей надо чего-то ждать, но чего? Когда в один из дней в больничном коридоре ей встретился мужчина в синем растянутом халате, она отметила про себя – вот еще один новенький. Потом узнала, как его зовут и кто он такой. Потом познакомилась с его женой – измученной и очень интересной, как показалось Даше. А потом почему-то стала избегать его. Проходя мимо, отводила взгляд. Не сразу откликалась, что совсем было ей не свойственно. Потом Даша поняла. Это был Он.

ГЛАВА 4

– Даша!

– Да, иду!

В то утро любой окрик казался ей слишком резким, любой взгляд – сердитым. «За что они все на меня окрысились?» – думала Даша во время обычной беготни по палатам.

На душе у нее было так тяжело, что пришлось выйти на минутку на лестницу и постоять на площадке на своем любимом месте между этажами.

Тут они говорили с Аркадием в последний день перед его выпиской. Вот-вот должна была прийти его жена, он нервничал, теребил в пальцах потухший окурок. Даша принесла сигареты, но забыла отдать сразу – они лежали у нее в кармане, она вспомнила об этом в последний миг. Говорила ему, что не сможет обманывать Аллу. Что вообще ничего не хочет, если все будет так – втихомолку. Он кивал, соглашаясь с каждым ее словом. И она радовалась, видя это. Согласен, значит, сделает все, как уговорились. Все расскажет жене. Сделает так, чтобы она отпустила его к Даше. А если не удастся – они расстанутся. Не будут больше встречаться.