Читать книгу "Семь способов засолки душ - Вера Олеговна Богданова"

маме, что ей скоро не нужен будет бизнес. Нога у тебя как привязана, тяжело, тяжело таскать, говорит она, топая правой ногой под столом. К ноге дочь твоя привязана, к руке сын, они направят твою жизнь. Тебе надо двигаться вперед, говорит она с сильным акцентом. Смотрит на Свету, касается ее плеча.

— А тебя ждет свет, — говорит она.

— Свет, тебя ждет свет, — хихикает Рома, и мама шикает на него.

— Какой свет? — спрашивает она.

— Верхнего мира.

Шаманка заворачивает камни в платок и выходит из кухни — сеанс окончен. Мужчина с чебуреком провожает мать и Рому со Светой к выходу.

После Света несколько раз спрашивала маму: а Верхний мир — это хорошо? Она гордилась тем, что шаманка ее выделила, коснулась ее плеча.

В старших классах сестра стала поздно приходить домой. Сперва мама не замечала — она сама часто задерживалась на работе. Рома ужинал в одиночестве, делал уроки под бурчание телика и крики «Ленинграда» и изо всех сил держался, чтобы не доложить маме о мутном типе, который подвозил Светку в одиннадцать. О запахе сигарет на Светкиной куртке — хотя мать сама могла его почуять. Мать искренне старалась интересоваться ими, вот только детские секреты так и остаются в детских комнатах.

В обмен на молчание Светка жарила ему картошку — он обожал хрустящую и не любил толченку. Рома чистил картофелины, Светка нарезала их соломкой и отправляла в подсолнечное масло на сковороду. Картошка падала в кипящее масло и начинала шипеть и щелкать, кусалась мелкими плевками. Потом Светка посыпала ее нарезанным зеленым луком и укропом, и Рома уминал все вместе с черным хлебом.

С расширенными зрачками Рома увидел Светку позже, когда ее выгнали из института. Жизнь быстро скатывалась в бездну — р-раз, и ты уже на дне, и остальные тоже.

Рома пробовал следить за Светкой в духе лучших детективов: записывал номера машин, в которые она запрыгивала, искал их через знакомых, знакомые которых работали в патрульной службе. Мутного типа звали Скопенко, чаще всего Света была с ним. Скопенко был увешан бусами, никогда не расчесывал длинные патлы, редко брился и душнил. Светкин типаж. Она с придыханием говорила, что Скопенко ну столько всего знает, такой он умный и серьезный, а однажды по секрету рассказала, что он видит духов. Он — ученик великого человека, которого предали и убили, но его дух жив, и нет, это не Христос. Скопенко познакомил ее с людьми. Он показал ей путь в иные миры, ведь нашей реальностью все не ограничивается, здесь лишь тлен, все, что вокруг, — на этом Светка обвела рукой квартиру с дорогой мебелью, с музыкальным центром, с техникой, — все это неважно.

Со Скопенко она и подсела на вещества и бред.

Светка изменилась: перестала есть мясо, сильно красила глаза, окуривала дом вонючими щепками, умывалась по десять раз на дню, при этом что-то шепча в ладони. Легонько шлепала себя по щеке, когда у нее по привычке вырывалось «слава богу», и говорила, что это лишние слова, отсылка к несуществующему богу, а реальный бог — он внутри нас. Наверное, Скопенко рассказал ей это. Он даже сделал ей предложение, но до загса они так и не дошли. Она зачитывала Роме избранное из брошюр, звала его с собой на ритуалы в лес. Рома отказывался.

Теперь ему двадцать пять, Светка пропала, а мама только рыдает.

Их жизнь превратилась в нескончаемую спасательную операцию. Мама продала бизнес, ей стало некогда им заниматься. Постепенно перестала общаться с друзьями — возможно, те сами перестали с ней общаться, ведь разговоры были лишь о Свете: как ей помочь, она снова пропала, она появилась, ей лучше, она сорвалась, она снова пропала. Переехала в квартиру поменьше, на оставшиеся деньги купила по квартире Роме и Светке.

Свою квартиру Светка продала: когда Рома пришел туда, в ней жили другие люди. Иногда Рома видит Скопенко на районе, тот приезжает в собственный шиномонтаж. Вылупляется из скользкого вида черной машины, вечно разговаривает по телефону, жестами показывая работникам, что нужно сделать с его тачкой.

За последние годы Рома повидал много притонов. Матери давали адрес, кто-то говорил ей, что «может быть, там наркоманы» или «возможно, там сектанты», и она обрывала Роме телефон, просила сходить, проверить, нет ли там Светки. С наркоманами было проще, притоны опознать легко: вырезанные замки во входных дверях, а иногда дверей и нет, использованные шприцы, ложки с нагаром, пузырьки, осколки ампул; спящие на лежаках, уже мало похожие на людей; содранные обои, пластиковые пакеты с мусором, разбросанные прямо на полу. Круглосуточно задернутые шторы, вонь. Чаще всего Рома нарывался на торчков: пару раз огребал сам, несколько раз огребали торчки. Он мог хитрить и не бычить, прикинуться своим, но это быстро надоело. Иногда Светка и правда находилась, тогда Рома забрасывал ее на плечо, как мешок, или обхватывал обеими руками и приподнимал, будто снимал тушу с крюка, тащил в машину, вез к матери.

С сектантами сложнее: ведут себя тихо, ничего не нарушают, знают свои права, на вопросы не отвечают — совсем как Ника.

С октября Рома ездит в ОВД как на работу. Просиживает в коридорах, ждет и уже по выражению лица начальника отдела понимает, что никаких подвижек нет. На опознание его вызывали дважды: первый раз у девушки вместо лица было месиво, сказали, кто-то бил ее головой об пол. Рома понял, что это не Светка, по родинкам на шее и руках. Вторая задушила себя пакетом — странная формулировка и странный способ покончить с собой. Хотя Рома в этих способах не спец. Обе употребляли: серая кожа и кости, гнойники, гематомы, нарывы, посиневшие фаланги пальцев. Наркоманок искать отказывались, клеймо зависимой не оттирается, и сколько Рома ни утверждал, что Светка могла бросить, на него лишь сочувственно смотрели. С мета самостоятельно не слезают, сказал ему кто-то. Вы же понимаете.

Кто-то говорит, что Светка наверняка жива, скорее всего, боится домой возвращаться. Не нужно накручивать себя раньше времени. К тому же, она так однажды пропадала и после объявилась: Рома пришел с работы, а Светка сидела на лестнице. Она помылась, поела, о себе рассказывала мало, упомянула новый путь, что теперь-то она все точно поняла и жизнь ее будет другой. Она и правда выглядела по-другому, чуть здоровее, но с нездоровым блеском в глазах и бубенчиком на шее. Сказала, что ей запретили общаться с родными, если они не ищут просветления.