Читать книгу "Дочь Горгоны - Оксана Олеговна Заугольная"

и в сторону убежища старого немца. И только когда он сам вышел наружу, заинтригованный их с Банушем занятием, она воспротивилась и во все глаза уставилась на Ганса, мечтая лишь об одном – чтобы он не вздумал даже подходить ближе. И Ганс послушался. Остановился. Хотя нет, он продолжал идти, просто точь-в-точь как улитка. Медленно.

– Эй, чего это? – возмутился было Бануш и только открыл рот, собираясь повторить приказ, как Найка теперь уставилась уже ему в глаза. Приказать мысленно не успела, как Бануш тоже замедлился, словно муха в густом сиропе. Только совсем нисколько не жужжал.

Найка же, почувствовав наконец свободу от глупого приказа, унеслась обратно в спальню, где и скрывалась до ужина.

А на ужине, когда Бануш корчил ей рожи и показывал большие пальцы вверх, она снова заразилась его весельем и уставилась глаза в глаза самому директору Амыру, который принёс хлеб. Хлеб воспитанникам доставался редко, и его всегда клали рядом с каждой тарелкой, и так мучительно было ждать, когда дойдёт очередь до тебя! Особенно старшим, ведь начинали всегда с малышей.

А тут Найка встретилась взглядом с директором, от которого всегда старалась прятать глаза, смотреть в пол, отвечать односложно, – и он замер. Минуты на две, не больше, может, и не заметил бы никто, но Бануш крикнул: «Налетай!» – и, как голодные птенцы, дети набросились на короб с хлебом, моментально опустошив его.

Как потом хвалилась Айару, воспитали приютских они хорошо – ни один не взял лишнего куска хлеба, всем хватило. Но сколько же шуму, криков, смеха было! Даже из кухни прибежала Марта посмотреть, в чём дело.

И тут директор отмер.

– Солунай, в башню, – отрывисто произнёс он и повернулся к Банушу, безошибочно вычислив зачинщика. – Бануш – отнесёшь ей обед.

Найка вскочила с места и бросилась вон из столовой. Слёзы жгли ей кожу, казалось, будто она ядовита сама для себя. Нет, её не пугало наказание – кто из средних и старших ни разу не сидел в башне, кроме разве что Жылдыс? Её напугало, что она могла навредить директору. Она не сразу поняла, что это умение может быть опасным. И только по тому, как на неё посмотрел он, глядя по уровню роста волос, словно что-то знал, она поняла, что натворила.

Тем же вечером, когда она, давясь обедом напополам со слезами и соплями, почти не видевшая из-за постоянного плача, сидела в башне, Александр Николаевич лично поднялся к ней.

– Прости, что повысил голос, Солунай, – не глядя ей в лицо, ровно произнёс он. – Это недопустимо. Но я думал, что у нас есть ещё несколько лет. Вот, возьми и никогда не снимай.

Найка вытерла слёзы и сквозь решётку двери осторожно приняла протянутые ей очки с мутными стёклами.

– Это чтобы я никого больше не замедляла? – тихо спросила она.

Директор вздохнул и потёр переносицу. Найка поспешно надела очки и молча ждала.

– Со временем ты сумеешь делать куда больше, поэтому не будем ждать несчастных случаев, – неловко ответил он и повторил: – Носи, не снимая. Такие же были у твоей матери.

И ушёл.

Как будто Найке мало того, что у неё будет особенная вещь, которой нет у других! Мало у кого было что-то своё, личное. Одежда и обувь, порой даже расчёски были общими. Только старшие ребята мастерили себе свои собственные. Разве что зубные щётки и чашка с ложкой у каждого были свои, но очки – это вам не щётка, куда круче.

И только через несколько минут до Найки дошёл смысл сказанного директором. Получается, он знал её мать? Или как ещё это понять?

– Запросто, – согласился Бануш, когда Найка поделилась с ним этой идеей. – Ты ведь помнишь, что Айару говорила про директора? Он был охотником за головами чудовищ. Хорошим охотником не станешь, если будешь торчать на одном месте. Наверняка много где побывал и много кого видел.

– Александр Николаевич не мог быть охотником за головами! – пискнула Найка и закрыла глаза руками, с непривычки заляпав очки грязными пальцами. – Он не такой!

– Да, конечно. – Бануш рассмеялся. – Сама-то в это веришь?

Найка против воли вспомнила широкого, как медведь, директора, который при этом двигался мягко и плавно, как рысь. Нет, такой опыт не получишь, гоняясь за глупыми курами. Наверное, Айару не всегда придумывала свои сказки.

Следующая мысль заставила Найку побледнеть так, что заметил даже Бануш.

– Эй, ты чего? – нервно потряс он её за плечи. – Не смей падать в обморок, я хрупкий, я тебя до Ганса не дотащу!

Найка с трудом разомкнула пересохшие губы.

– Получается… Он мог убить мою мать?

– Фууух… – выдохнул Бануш. – Я подумал, чего тебя переклинило. Уже столько всего нафантазировать успел. А ты тупишь просто. Давай, Найка, думай и складывай. Ты в математике не очень, конечно, но попробуй, тут просто. Сколько тебе было, когда директор тебя у Красных Ворот нашёл?

– Около года, – поморщилась Солунай. Её до сих пор раздражало, что дата дня рождения у неё такая же фальшивая, как и имя.

– Во-о-от! – поднял палец Бануш. – А Амыр к тому времени уже лет десять безвылазно в приюте торчал. Смекаешь?

– Он не мог? – не веря своей радости и не очень понимая, почему накатывает такое облегчение, спросила Найка.

– Молодец, пять! – снова засмеялся Бануш. – Жаль, что не по математике, да?

Счастливая Найка только отмахнулась. Далась ему эта математика! В приюте детей, конечно, учили, но так, что любой бы понял – за пределами заповедника ему делать нечего. Лишь некоторые уходили дальше чтения, корявого письма и природоведения, которое больше проходили на практике. Тут уж каждый, кто намеревался выжить в заповеднике, учился на отлично – знать, кто или что может съесть тебя и, наоборот, что съедобно для людей или чудовищ, всем требовалось назубок. Человеческие дети постарше и те, что выглядели таковыми, проходили ещё математику, литературу и языки. География и история тоже были, но вёл их лично директор, так что Солунай даже проситься не стала. К чему ей знать лишнее? Ей и математика давалась непросто, а ведь без хороших оценок по ней Солунай одну не отпустят в посёлок за продуктами: а ну как посчитаешь неправильно? Деньгами воспитанники не обладали, а потому расплачивались ими редко.

Зимой Александр Николаевич добывал несколько шкур, которые продавал туристам, а большую часть денег оставлял в поселковом магазине на годовой кредит. Там его уважали и обмануть не пытались.

Найка же больше всего любила читать, благо делать это могла на нескольких языках, включая те, на которых не могла говорить. Говорить же она свободно могла на русском, на пяти наречиях ойротского – столько знала Айару, на немецком и на греческом.

Директор очень её хвалил и предполагал, что она сумеет заговорить с любым человеком на его родном