Читать книгу "Первый/последний - Тори Ру"

на шее, и убийственно круто выглядит.

«Бог с крылышками, не иначе», — проносится в отупевшей голове, и я яростно ею мотаю. Отставляю стакан, тороплюсь вернуться к ребятам, но ноги подводят — я позорно спотыкаюсь о порожек и едва не падаю.

Влад хватает меня за плечи, помогает обрести равновесие и тут же благоразумно убирает руки. Он явно смущен, а я беспомощно всхлипываю. Под ребрами оживают мотыльки, но я усилием воли прихлопываю их.

Этот монстр пускает в ход обаяние. Просто потому, что может. Просто потому, что я девчонка.

К несчастью, я отлично знаю, что под личинами хороших мальчиков прячется самое страшное зло. И Кнопка... ценой своей жизни тоже об этом узнала.

— Ты правда не понимаешь? — язвительно улыбаюсь и чеканю каждое слово: — Такие, как ты, не заслуживают внимания. Я в упор тебя не вижу. Отвали!

Он вспыхивает, но послушно отступает в сторону, а я, на ходу сняв с крючка рюкзак, выбегаю в прокуренный подъезд.

***

Глава 13. Влад

Хлопнув дверью, вываливаюсь в холодную ночь.

Прислушиваюсь к удаляющимся шагам во дворе и жду, когда они смолкнут. Я давно перерос эти детские игры, и вообще не пришел бы, если бы не проникновенная речь Князя о том, что нельзя ставить на себе крест.

Снежная королева — застегнутая на все пуговицы и перевязанная нелепым шелковым бантом чистоплюйка, обычная снобка, выбесила и вывела из равновесия. Сделала больно. Она выше меня в прямом и переносном смысле. Она чище и накрепко засела в голове.

Но я не собираюсь подкатывать или, не дай Бог, выяснять отношения.

Влезаю на спинку сломанной лавочки у подъезда, втыкаю в темноту за деревьями и дышу ртом — ощущение, что горлом вот-вот пойдет кровь, изрядно напрягает, впрочем, в этом нет ничего нового: именно так наружу прорывается желание заорать.

Наваждение, будто пару секунд я держал в руках самое дорогое, что есть на этом свете, все еще обжигает ладони, но постепенно остывает и сдает позиции привычному одиночеству.

Я и сам не знаю, как пропустил от нее этот удар. Но, в общем, согласен по всем пунктам обвинения.

Ее внимания я не достоин. Чувак без планов на будущее, без друзей и привязанностей, с приводами в ментовку и бардаком в мозгах ей точно не ровня.

Только вот приложила она меня по иной причине.

Так уж вышло, что я произвожу впечатление потасканного бабника, зацикленного на сексе и не способного думать головой. Девчонки либо неправильно считывают сигналы и лезут с недвусмысленными намеками, либо презирают, как эта... Эрика.

Ее имя стеклом хрустит на зубах.

Жестокая ирония заключается в том, что кроме Энджи у меня никогда никого не было. И грязная возня, именуемая близостью, не вдохновит на подвиги, даже если перепих предложит Мисс Мира.

Не спорю: я страдаю заслуженно. Однако перед Эрикой отчего-то очень хочется оправдаться.

— Я же... нормальный. Слухи — на то и слухи, детка, ты просто неправильно их поняла...

Да, я равнодушен к чужим проблемам. Но это потому, что свои не вывожу.

Кнопка и не рассчитывала на любовь — не в моих правилах давать людям ложные надежды. Когда находились силы и время, я честно был хорошим другом: старался ее выслушать, приобнять, рассмешить. Только вот... сил и времени на такую роскошь, как дружба, оставалось катастрофически мало. Кнопка добивалась от меня не романтики, а искренности, но я бы на пушечный выстрел не подпустил ее к своему дерьму.

Но я оберегал ее и по-своему любил, и сейчас за ее прощение сожрал бы тонну земли.

***

Мышцы горят от выжигающего их адреналина и дурной потребности в нагрузке, но дорога на танцпол «Черного квадрата» для меня теперь закрыта.

Прошу таксиста тормознуть у полубыдляцкого рестика с пафосной золотой вывеской, озираясь, ковыляю через весь темный зал, плюхаюсь на потертый кожаный диван в самом дальнем углу и, под тяжелыми взглядами местных завсегдатаев, надираюсь так, что немеет лицо.

А потом, шатаясь, бреду вдоль каких-то гаражей и заборов с колючей проволокой, падаю на кочках и в кровь сдираю коленки. Окончательно выбиваюсь из сил и останавливаюсь передохнуть под еще живым одиноким фонарем.

Где-то далеко, в лабиринтах ночного города, сигналят машины, скорбят мои бывшие друзья и видят сны прекрасные синие глаза...

Сверху вниз в молчаливой тоске взирают окна офисного здания. Подбираю увесистый обломок кирпича и, размахнувшись, запускаю в самое ближнее — стекла звенят, разбиваются вдребезги и искрами оседают на поросшем мхом асфальте возле моих убитых вэнсов.

Я всем сердцем желаю, чтобы из-за ржавых ворот выскочил злобный сторож и вломил мне по зубам, или сработала сигнализация, и приехавший наряд меня повязал, но мертвая тишина воцаряется вновь, и ровным счетом ничего не происходит.

На это заброшенное строение всем давно пофиг. Так же, как и на меня.

Невидимый поводок все сильнее впивается в шею. Пора завязывать с бессмысленными мечтами.

***

В теплом салоне такси я вдруг понимаю, где видел этот ледяной взгляд.

...Пьяный вечер, раздолбанная «Газель» Фимы, эйфория, хохот, реки пива...

Это та самая москвичка, приезда которой с энтузиазмом ждала Дина.

Враждебность Эрики основана не на слухах — она тоже винит меня в нелепой гибели Кнопки. И шансов на то, что когда-нибудь я восстановлю в ее глазах свое честное имя — даже не ноль, а все минус двадцать.

Здоровая злость сменяется усталостью. Расплачиваюсь с бомбилой наличкой, хлопаю передней дверцей и пролезаю под опущенным шлагбаумом. Миную спящую парковку и сияющий холл, выхожу из лифта и, с трудом нашарив в кармане ключи, заваливаюсь в квартиру Энджи.

Почти два часа, я стараюсь не создавать шума, но в спальне включается тусклый светильник. Анжела выплывает из полумрака — в крошечном махровом халате и с бокалом вина. Теплая, понятная, податливая и неизбежная, как смертельная болезнь...

— Зализываешь душевные раны? — киваю на выпивку, и жесткая рука Анжелы обвивает тело, как змея.

— Я тебя не ждала, — хрипит Энджи и усмехается: — Хотя нет, ждала. Ни на минуту не сомневалась, что ты придешь.

Она тянется губами к моим губам, пиявкой присасывается к ним, и незажившую ссадину пронзает острая боль. Почуяв кровь, Энджи заводится, стонет и хватает мое запястье, но обнаруживает на нем повязку и дергается.

— Это что? — ее щеки вспыхивают и покрываются пятнами.

— Мне правда нужно объяснять?..

Анжела оставляет бокал на полке у зеркала, нервно заправляет за уши светлые локоны и обрушивает