Читать книгу "Пропавший голос - Николай Иванович Леонов"

полицейский участок и снимать с них показания под протокол. Он просто хотел ускорить процесс, избавить себя от препирательств с этой молодежью. Дальше дело пошло быстрее.

– Где снимок? – осведомился сыщик.

Андрей достал телефон и показал полковнику фотографию. Джип был снят с неудобного ракурса. Человек, сделавший это, находился на приличном расстоянии от машины и явно не имел возможности навести камеру как следует. Все же использовать эту картинку в расследовании Гуров мог.

Номерной знак попал в объектив. На нем явственно был виден код региона. Две последние буквы и крайняя цифра получились расплывчато, но сыщик знал, что для техников из отдела это не проблема.

Девушка на снимке, Лика, выглядела растерянной, но не испуганной. В принципе, она так и должна была чувствовать себя в чужом городе, с малознакомыми людьми. Однако что-то в ее позе цепляло глаз полковника, настораживало его. Что именно, он понять пока не мог.

На заднем плане виднелись дома, часть улицы и автомобильная дорога. Гуров надеялся, что по этим фрагментам удастся определить место. Теперь ему было с чем работать.

Андрей переслал фотоснимок на телефон полковника. После этого тот в общих чертах рассказал о своих предположениях относительно судьбы девушек. Он предупредил Андрея и Эвелину о том, что информация, доведенная до их сведения, является сугубо конфиденциальной. В интересах дела она должна оставаться таковой.

Затем Лев Иванович напомнил Эвелине про то, как ей следует поступать, если от Лики и Лизы снова придет сообщение. Вслед за этим он велел парню и девушке отправляться по домам и держать язык за зубами.

Прощаясь с ним, Эвелина вдруг заплакала. До нее наконец-то дошло, что подруги попали в реальную беду.

– Зачем я их отпустила? – сквозь слезы проговорила она. – Надо было настоять, сказать, что не стану прикрывать, не буду писать за них контрольные и лабораторные. Тогда они наверняка остались бы здесь.

– Не думаю, что вы могли как-то повлиять на решение ваших подруг. – Гуров говорил искренне, поэтому слова его звучали убедительно. – Они все равно уехали бы. Даже если бы вы заявили в полицию, когда узнали про вступительный взнос, то все равно не смогли бы повлиять на ход событий.

– Почему? Тогда вы посадили бы мошенников, и Лиза с Ликой остались бы дома, – сказала Эвелина.

– Мы не посадили бы их, – заявил Гуров. – Для этого у нас просто не было бы оснований.

– А теперь они есть? – вклинился в разговор Андрей.

– И теперь нет, – честно признался Гуров. – Но есть надежда на то, что они появятся. Лично я на это очень рассчитываю. Вы тоже надейтесь. Андрей, позаботься о девушке. Мне пора возвращаться в Москву. – Лев Иванович протянул парню руку.

Тот крепко ее пожал, пожелал полковнику удачи, проводил его взглядом, после чего все свое внимание сосредоточил на Эвелине. Он подвел ее к подержанной «Ниве», старенькой, но надежной, усадил на пассажирское кресло, бережно пристегнул ремень безопасности, порылся в бардачке, достал бумажные полотенца, вложил в ладонь девушки. Потом Андрей занял водительское кресло, завел машину и вырулил на дорогу.

– Я отвезу тебя к себе, – не терпящим возражений тоном заявил он. – Не нужно тебе оставаться одной в таком состоянии.

– Мне на учебу надо, – проговорила Эвелина и всхлипнула.

– Учеба подождет, – отрезал Андрей. – Пару дней поживешь у меня, а там посмотрим.

Эвелина промолчала. У нее не было ни сил, ни желания возражать. В какой-то степени ей было приятно, что Андрей все решил за нее. К черту независимость и самостоятельность. Пусть кто-то другой думает о том, что делать с бедой, так внезапно обрушившейся на ее голову. Сейчас ей хотелось залезть под одеяло и долго-долго спать.

Глава 5

Когда Ольге исполнилось восемь, отец взял ее с собой в Ярославль. Для него это была всего лишь очередная командировка на судоремонтный завод, для нее же – очень увлекательное путешествие. Еще бы! Девочка впервые в жизни увидела другой город. Он оказался настолько не похож на то, к чему она привыкла, что первые несколько часов Оля физически не могла говорить, просто онемела, да и все тут.

Отец тормошил ее, шутил, подбрасывал в детстве в воздух, как малышку, а она распахнула глаза, таращилась на невиданные диковинки и молчала. Башни, храмы и парки, центральная площадь, размеры которой восьмилетняя девочка не могла себе вообразить, заворожили ее.

– Что это? – спросила она, когда голос к ней вернулся.

– Это Красная площадь, – проговорила женщина, идущая мимо, и улыбнулась.

– Почему красная? Она же вся серая, – заявила девочка.

Отец рассмеялся, подхватил ее на руки и прошептал в самое ухо:

– Правильно, девочка. Настоящая Красная площадь есть только в Москве.

Но Ольге и той площади, которая была в Ярославле, хватило за глаза. Пока отец пропадал на заводе, улаживал там производственные дела, она сидела перед окном в гостинице и впитывала в себя суету и шум крупного города. Как ей все это нравилось! Запах бензина, смешанный с зеленью деревьев и благоуханием цветов. Сутолока у светофоров на перекрестках, непрерывный поток машин, магазинные витрины, величественные, по ее детским меркам, фасады домов, увешанные рекламными надписями. Гомон людских голосов, высокий, монотонный и все равно завораживающий.

Как только отец освобождался, она тащила его на улицу. Они выходили на тротуар, долго шли, куда глаза глядят, а дорога все не кончалась. Девочка видела дома, парки, скверы, памятники и фонтаны. Глаза у нее разбегались. Только к полуночи отцу удавалось уговорить дочку вернуться в гостиницу. Он ловил такси, усаживал дочь на заднее сиденье и называл адрес.

Ольга изо всех сил старалась не закрывать глаза, чтобы не пропустить ни одной детали, но усталость брала свое. Наутро она просыпалась в постели, а последнее, что могла вспомнить, – это захлопывающаяся дверь такси и сочный голос отца, называющий адрес.

Вернувшись домой, Ольга еще три месяца находилась в возбужденном состоянии. Ярославль не сходил с ее языка. Мать обеспокоенно качала головой, а отец жалел, что поленился и не довез дочь до столицы.

– Ничего, Олюшка, ты обязательно попадешь в Москву. Уверен, ты влюбишься в нее с первого взгляда. Москва – это твой город, дочурка. – Так заканчивался любой разговор отца и дочери в течение трех месяцев.

А потом все кончилось. То ли мать запретила отцу упоминать о столице, то ли бытовые проблемы сбили его настрой, только больше он про столицу не говорил.

Не упоминала о ней и Ольга, но забыть не могла. Вспоминая величие Ярославля, она спрашивала себя, если этот город таков, то какова же тогда