Читать книгу "Потерянный альбом - Эван Дара"

Руби Дандридж и, конечно, Мел Бланк: эти люди играли где-то в шести сериалах за неделю, да в каждом еще озвучивали — кто знает? — по восемь разных персонажей; то были времена, когда человек мог быть лесом — и каждая ветка, каждый листик, каждый сучок сообщали какую-то беспримесную истину; Рэймонд это понимал; мы заходили ко мне в комнату, и закрывали дверь, и выключали телевизор и музыкальный центр, и потом просто расслаблялись, были сами собой: я ложился на кровать, а он ложился спиной на пол, подложив под голову сложенные бабочкой руки; и я приносил печенье «Малломарс» и — когда были — «Скутер Пайс», а нередко и всякое другое; другими словами, мы погружались в спокойное, настоящее умиротворение, пока просто жевали что-нибудь вкусное и пялились в потолок, где не было ни плакатов, ни фотографий; и болтали о том о сем из школы, или прикалывались абсолютно надо всем, а потом, когда на него находило настроение — но с немалой напускной внезапностью — Рэймонд начинал изображать голосом барабанную дробь, разрастающуюся и драматичную, — рам-м-м-м…; и я, будто откликаясь на какой-то запланированный сигнал — без удивления, а расслабленно и просто и во все горло, — изображал Эда Херлихи и:

— Это «Большое вещание» 6 июня 1987 года!..

И устная барабанная дробь Рэймонда нарастала, и потом — снова я:

— В прямом эфире из студии KTGE в Оклендоне, и сегодня наши особые гости… неужели это Арти Ауэрбах в роли мистера Кицела?..

И теперь Рэймонд с идеальной пародией:

— М-м-м-м-м — возможно!..

И снова я:

— И неужели я вижу Генри Моргана из сериала «Вот и Морган» с радио «Мучуал»?..

И снова Рэймонд, вылитый:

— Добрый вечер, кто угодно…

Потом я:

— А это Генри Олдрич, исполненный великим Эзрой Стоуном?..

И снова Рэймонд:

— Иду, мам!..

Так классно; мы этим занимались как будто часами напролет — пара лесных существ, затерянных в сплетении голосовых лоз; я смеялся и хихикал, потому что Рэймонд был мастерским подражателем, и «Малломарс» были вкусные, и мы просто таращились в потолок и давали волю голосам; но для меня, должен сказать, во всем этом существовало что-то еще, еще какой-то аспект: потому что посреди нашей игры в радио, пародий, смеха и полнейшего наслаждения я иногда чувствовал, как минимум иногда, будто обрел безвременье или как минимум намек на него — если вы не против таких выражений; но честно, это были мгновения безвременья, когда я просто отделялся от времени, расслабленный и свободный, благодаря нашему восторженному забвению о хлопотах, нашему взбудораженному срезанию кукловодческих ниток времени; и было здорово; и отчасти поэтому мне кажется попросту немыслимым, что такой традиции, такой богатой истории коммуникации и взаимодействия позволили зачахнуть, практически умереть; как по мне, здесь попахивает какой-то тиранией — тиранией, о которой никогда всерьез не говорят и которую нам полагается считать естественной и неизбежной; но все же я бы не сказал, что она мне нравится; как и Рэймонд; нам обоим это вовсе не нравилось; конечно, по-настоящему мы поделать ничего не могли, мы оба поняли, что с этим придется просто жить, но однажды мы с Рэймондом правда пытались укрепить оборону против этих тенденций или как минимум создать скромный противовес; и вот какой: мы вдвоем, сами по себе, составили план, который, как мы надеялись, в каком-то важном смысле воскресит медиум радио; мы трудились над планом два долгих вечера у меня в спальне, в компании коробки «Ванилла Вейферс»; мы решили, что пойдем на радиосети, предложим новый радиосериал — первый в своем роде за многие десятилетия — и гарантируем, что этот проект целиком возродит медиум со всеми вытекающими коммерческими возможностями, хотя для себя дополнительных роялти мы не попросим; это было бы возвращением еженедельной радиодрамы, с получасовым хронометражем, место действия — город средних размеров, с меняющимися действующими лицами, и называлось бы это «Мир блондинов»; и каждая передача начинается — даже раньше музыкальной темы, с которой мы так и не определились, — с устного заявления одного из продюсеров шоу, либо Рэймонда, либо меня, о том, что каждый участник актерского состава — блондин или должен считаться блондином; (Рэймонд хотел расширить эту гарантию на всю производственную группу, но я отказался: это могло бы показаться оппортунизмом;) уже затем, после этого, идет собственно драма; сюжеты, решили мы, можно придумать по ходу дела, да и на самом деле они не так уж важны — мы не претендовали на новых «Охотников на гангстеров»; и все же мы не сомневались, что сериал принесет возрождение радио и, что важнее, радиосети оторвут его с руками; мы предвидели аукционные войны сетей и спонсоров, а также предвкушали сигаретные заседания в стильных конференц-залах с большими шишками в ослабленных галстуках; должен сказать, нас это очень зацепило, очень, вплоть до того, что мы набрасывали идеи и подготовили формат для заявки, хотя как раз где-то в это время, около года назад, состояние Рэймонда стало ухудшаться, так что мы правда не могли строить планы; а жаль; правда жаль; великий вышел бы сериал, истинное перерождение осмеянного медиума; но тогда я уже виделся с Рэймондом все реже — вообще не больше одного раза в пару недель, когда у него было свободное время, — и к этому времени я догадался помалкивать об определенных темах; так что просто забыл про план, хоть Рэймонд однажды и сказал, что не против, если я займусь проектом в одиночку; и все же думаю, я поступил правильно, что больше об этом не заговаривал и что продолжал покупать альбомы-переиздания — тогда я подсел на Фреда Аллена, — чтобы у нас всегда было что послушать новенького; я старался иметь хотя бы один новый альбом каждый раз, когда он заходил, потому что знал, что ему это нравится, — на всякий случай я каждый раз отправлялся и покупал альбом на следующий же день после того, как он приходил ко мне в гости; мы поднимались ко мне в комнату и заваливались, и, хоть к этому времени наш разговор становился уже не таким оживленным, благодаря альбому было что послушать; было на что отвлечься, было чем противостоять вталкивающейся тишине…

…Помню, вскоре после этого мне позвонил парень из школы по имени Невилл и назвался другом Рэймонда; я так понял, мой номер ему дали родители Рэймонда; в общем,