Читать книгу "Кумби - Геннадий Самойлович Гор"

не без удовольствия. Ведь он сам-то не имел никакого отношения к природе.

Я учил его слушать и учился сам. Шепот дождевых капель, падающих в траву. Музыкальное биение весеннего ручья, ломающего звенящие льдинки. Голос кукушки, сливающей протяжные тающие звуки с зарей. Свист иволги. Рокот и стон рояля… Он вбирал в себя мир и впитывал все, что его окружало.

— Учитель, — спрашивал он, — скажи, а что такое человек? Почему он появился на Земле? Откуда пришел и куда идет?

— Ты сам должен ответить на эти вопросы. Учись думать…

Многие его вопросы ставили меня в тупик. Я был всего-навсего инженером-биологом, создателем думающих объектов, а он задавал такие вопросы, на которые мог бы ответить только философ.

Помню, как я принес ему знаменитый роман Александра Дюма «Три мушкетера».

Он начал читать с конца. Я подумал, что это объясняется крайней его рассеянностью. Но я ошибся.

— Я читаю с конца, — сказал он, — потому что в конце ищу начало.

— Не проще ли, — спросил я, — искать начало на первой странице книги?

Ответил он не сразу.

— А что такое начало, учитель, и что такое конец? Разве каждая вещь не бесконечна?

Я растерялся еще больше. Уж не шутит ли он, не смеется ли надо мной? Он был всегда так логичен, так строг и точен в обращении со словом.

— Ладно, — сказал я. — Оставим эту тему на будущее. Твой разум еще не настолько окреп, чтобы мы могли вести споры на столь отвлеченную тему. Как спал?

— Спал, как всегда, крепко.

— Какие видел сны?

— Видел во сне свое прошлое.

— У тебя нет прошлого, дорогой. Я же от тебя никогда этого не скрывал. Ты возник в тот день, в тот час, который был обозначен в графике работы моей лаборатории.

— Нет, у меня есть прошлое, — настаивал он. — Я его вижу во сне.

— Что же ты видишь? — спросил я. — Будь добр, расскажи.

— Мне снится, — сказал он, мечтательно глядя вдаль, — река, на берегу которой я провел свое детство. Тропа снится. Она теряется в лесу. Мои братишки и сестренки играли со мной в жмурки. Я помню, как мне завязали глаза платком. Мир вдруг исчез. Из темноты слышались веселые смеющиеся голоса. Я кружился на месте, протягивая руки, чтобы кого-нибудь схватить. Потом я сорвал платок с глаз. Солнце ослепило меня. Чудесный мир открылся. Гора. Прозрачная синь лесной речки. Птичьи голоса… Это было у меня, правда? Что ты молчишь? Не отбирай этого у меня.

3

В этот раз он был чем-то возбужден.

— Отец, — спросил он, — к тебе часто возвращается прошлое?

— Прошлое не может возвращаться… Время необратимо.

— Ты не понял меня, учитель. Я говорю о воспоминаниях. Вчера меня весь вечер томили воспоминания. В юношеские годы, когда я был студентом, я встретил девушку. Ее звали Мери… Мери Остен. Какой чудесный голос у нее был! Она пела… Мы встречались с ней в большом саду. Иногда она опаздывала. Ты понимаешь, учитель, как билось в эти мгновения сердце? Она появлялась вдруг, как из небытия, всегда с той стороны, откуда я ее не ждал. Но однажды она не пришла. Я стоял и ждал. Сердце билось учащенно. Я ждал, когда пространство расступится и выпустит ее из своих цепких объятий. Но она не появлялась. Только к концу дня я узнал, что она попала в больницу. Через месяц она умерла. Я до сих пор не могу понять этого слова — «смерть»… Что ты смотришь на меня так? Ты не веришь, что это было? Но это было. Было! Понимаешь? Не отбирай этого у меня.

4

Он не знал того, что знали все сотрудники моей лаборатории, с которых я взял обязательство строго хранить молчание. Он не знал, что он не принадлежал мне.

Эксперимент стоил огромных денег. Деньги ассигновала фирма Мэлори. И сегодня в четыре часа дня я ждал специальную комиссию, состоящую из инженеров, кибернетиков и физиологов, для приемки заказа №032, как это было обозначено в документах, хранящихся в специальном сейфе банка, финансировавшего нашу экспериментальную группу.

Комиссия опоздала всего на десять минут. Явился и сам Мэлори-старший, глава фирмы.

Специалисты вошли в тот момент, когда он сидел с книжкой в руке и читал стихи. Он читал их вслух своим мелодичным, вдохновенным, бесконечно искренним голосом. Увидя Мэлори, он прервал чтение и спросил:

— Кто это, отец?

Он, по-видимому, догадался, почему я не ответил.

— Отец! — крикнул он. — Не отдавай меня! Не отдавай, отец!

Он не мог понять, что я не мог не отдать его.

— Отец! — кричал он.

Я и сейчас слышу его голос. Этот голос сидит в моем сознании, опровергая все усилия оправдать и оправдаться.

СТРАННИК И ВРЕМЯ

1

а этот срок Земля постарела на триста лет.

Мои чувства не хотели примириться с тем, что теперь меня окружало. По Земле уже ходили другие люди, потомки моих исчезнувших современников. Мое имя напоминало им о парадоксе, об одном исключительном случае, о загадке, смущавшей специалистов.

Сознание, что я никогда не увижу ни родных, ни друзей, никого из своих современников, что их уже нет, приводило меня в отчаяние. За триста лет изменилось все, и только на ночном небе так же свежо и молодо сверкали звезды.

Когда-то в детстве (страшно сказать: триста с лишним лет назад) я прочел старинный роман про удивительного странника Мельмота, кому причудливыми и щедрыми обстоятельствами была дарована слишком долгая жизнь. Согласно суевериям далекого века там не обошлось без злых и потусторонних сил… Мечтательная, романтическая сказка, плод фантазии старинного писателя и, разумеется, эксперимент, маленький и невинный, игра со временем и пространством.

Я тоже был материалом в руках экспериментатора. И в конце концов он и не знал, будет ли мое новое появление на свет вторым рождением или пробуждением после долгого, слишком затянувшегося сна. Он не был также уверен, вернется ли вместе со мной в мир мое прошлое, резервированное в тех участках мозга, которые умеют остановить миг, спрятать его впрок, чтобы повторить, когда в этом возникнет надобность. Предусмотрительный и педантичный,