Читать книгу "Британия – Россия. 300 лет противостояния - Александр Борисович Широкорад"

же Данилов доносил: «Все разорено… а припасы персияне растащили».

Глава 5. Форин Офис против Екатерины Великой

История британской дипломатии в России удивительно напоминает историю разведки. Любопытно, был ли хоть один британский дипломат в России, не занимавшийся шпионажем и спецоперациями? Во всяком случае, мне таковые не попадались. Не стал исключением и британский посол сэр Генбюри Вильямс. Прибывший в Петербург в 1755 г. дипломат знал, что главными орудиями вербовки агентуры являются деньги и женщины. Но в галантном XVIII веке Россией правили женщины. Как писал Максимилиан Волошин, «поэт не советский, но хороший»:

Пять женщин распухают телесами

На целый век в длину и ширину.

Россия задыхается под грудой

Распаренных грудей и животов.

Надо ли говорить, что Вильямс берет с собой в качестве «медовой приманки» не красотку, а красавца – 23-летнего Станислава Понятовского.

Секретарь посла юный Стась был сыном Станислава Понятовского и Констанции, урожденной Чарторыской. Станислав старший, как и подавляющее большинство польских магнатов, не имел ни моральных принципов, ни политических убеждений, а действовал исключительно по соображениям собственной выгоды. Ради корысти он в начале века примкнул к королю Лещинскому и даже участвовал в Полтавском сражении, естественно, на стороне шведов. Затем Понятовский бежал вместе со шведским королем в Турцию, где они оба подстрекали султана к войне с Россией. Убедившись, что дело Лещинского проиграно, Понятовский поехал мириться с королем Августом II.

После утверждения Августа III на престоле Станислав Понятовский примкнул к «русской партии», возглавляемой Фамилией[35]. В 1732 г. у Станислава Понятовского родился сын, также названный Станиславом. Станислав Младший, будучи наполовину Понятовским, а наполовину Чарторыским, быстро делал карьеру и еще подростком получил чин «литовского стольника».

Большую часть времени Станислав Младший проводил не в Польше, а в столице Саксонии Дрездене при дворе короля Августа III. Там юный плейбой приглянулся сэру Генбюри Вильямсу – английскому послу при саксонском дворе. В 1755 г. Вильямса назначают английским послом в Петербурге, и он берет с собой двадцатитрехлетнего Станислава.

Зная характер Елизаветы Петровны, Генбюри Вильямс не пропускал ни одного бала и ни одного маскарада. Однако все его попытки получить какое-либо влияние на императрицу были бесплодны. Как писал тот же Валишевский: «Его искательство перед Елизаветой было ей, по-видимому, очень приятно, но политически оказалось совершенно бесплодным. Когда он пытался стать на твердую почву переговоров, государыня уклонилась. Он тщетно искал императрицу, но находил лишь очаровательную танцовщицу менуэта, а иногда и вакханку. Через несколько месяцев он пришел к убеждению, то с Елизаветой нельзя говорить серьезно, и стал оглядываться кругом. Разочаровавшись в настоящем, он подумал о будущем. Будущее – это молодой двор.

Но опять-таки он наткнулся на фигуру будущего императора и, обладая ясным взглядом людей своей расы, с первого же раза решил, что он и тут лишь потеряет время. Его взоры остановились наконец на Екатерине… Вильямс подметил знаменательные шаги в сторону великой княгини, подземные ходы, приводившие к ней. Он быстро решился. Осведомленный придворными слухами о любовных приключениях, в которых фигурировали красавец Салтыков и красавец Чернышев, сам довольно предприимчивый, Вильямс попытался было пойти по этим романическим следам.

Екатерина приняла его очень любезно, говорила с ним обо всем, даже о серьезных предметах, которые Елизавета отказывалась обсуждать, но она смотрела в другую сторону»[36]. И тут-то Вильямс вспомнил о Понятовском.

Супруга наследника престола Екатерина была почти на три года старше Понятовского и уже родила сына Павла (согласно наиболее распространенной версии, от Сергея Салтыкова). И она первая проявила инициативу в отношениях со Стасем. Причем великой княгине удалось, как говориться, и рыбку съесть, и на… колени к Понятовскому сесть. А вот «рыбку» поставлял сэр Генбюри Вильямс. Общая стоимость всех «рыбок» неизвестна. Сохранились лишь две расписки, подписанные великой княгиней на общую сумму в 50 тысяч рублей, помеченные 21 июля и 11 ноября 1756 г. И заем 21 июля был, очевидно, не первый, так как, испрашивая его, Екатерина писала банкиру Вильямса: «Мне тяжело опять обращаться к вам».

Позже Понятовский напишет о предмете своей любви: «…она недавно лишь оправилась после первых родов и находилась в том фазисе красоты, который является наивысшей точкой ее для женщин, вообще наделенных ею. Брюнетка, она была ослепительной белизны; брови у нее были черные и очень длинные; нос греческий, рот, как бы зовущий поцелуи, удивительной красоты руки и ноги, тонкая талия, рост скорей высокий, походка чрезвычайно легкая и в то же время благородная, приятные тембр голоса и смех такой же веселый, как и характер, позволявший ей с одинаковой легкостью переходить от самых шаловливых игр к таблице цифр, не пугавших ее ни своим содержанием, ни требуемым ими физическим трудом».

Надо полагать, что в антрактах между «шаловливыми играми» Стась и Като не переходили к игре в «крестики-нолики» или «морской бой». Таблица цифр – это цифровые коды, и цесаревна, как видим, совмещала функции Штирлица и Кэт, то есть сама собирала информацию и сама шифровала.

Сложные политические интриги заставили Вильямса в октябре 1757 г. покинуть Петербург, но Понятовский теперь уже в качестве саксонского посланника остался и в Петербурге, и в постели цесаревны. Вскоре любовник потерял всякое чувство меры и был выслан Елизаветой Петровной из России.

Итак, русская цесаревна стала агентом британской разведки? На самом деле Екатерина сумела переиграть матерого британского разведчика. Она использовала деньги и влияние Вильямса в своих личных целях. Ну а шалопая Стася она сделала своей козырной картой, и не простой, а королем. И действительно, в августе 1764 г. Стась был выбран польским сеймом в короли под именем Станислава Августа IV.

Екатерина писала графу Н.И. Панину: «Поздравляю вас с королем, которого мы сделали». Для обеспечения «свободного волеизъявления» панства еще в апреле 1763 г. в Речь Посполитую был введен «ограниченный контингент» русских войск. В сентябре русский посол в Польше князь Н.В. Репнин приступил к выплате гонораров. Королю Стасю он выдал 1200 червонцев, но тут вмешалась Екатерина и прислала еще 100 тысяч червонцев. Август-Александр Чарторыский получил от Репнина 3 тысячи червонцев. Примасу Польши обещали 80 тысяч, но пока выдали лишь 17 тысяч. Персонам помельче и давали соответственно. Так, шляхтич Огинский получил на содержание своей частной армии всего только 300 червонцев.

Россия и Пруссия сразу же признали нового польского короля. Англия, Франция и Турция тянули время, показывая свое недовольство результатами выборов. Король Луи XV, считавший Польшу чуть ли не своей провинцией, стал оказывать активную поддержку противникам короля Станислава Августа, посылая