Читать книгу "Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником - Лиза Таддео"

таких отелях вместе с родителями.

Мы сидели в номере вчетвером: он, я и другая девушка из копировального центра, которая подала жалобу о нежелательной сексуальной агрессии в кадровый отдел, и тот молодой человек, что-то вроде Виковского лакея – впрочем, такими были они все. У Вика была бутылка «Джонни Уокер Блю», и мы пили его на балконе из бокалов для виски с рифлеными донышками. Моему боссу полагался сьют, так что у него был диван в номере, и еще мы вытащили из спальни два кресла. Вначале на диване сидели мы, две девушки, но потом произошла перегруппировка, и уже Вик был на диване со мной. Я выпила два бокала скотча плюс к трем бокалам вина за ужином. Не знаю, сама ли я положила голову. Догадываюсь, что Вик выверенными промежуточными движениями помог мне ее опустить: ой, бедненькая усталая деточка. Помню только взлетно-посадочную полосу его коленей, темно-синие мили. Шуршание океана. Остальные двое смотрели, как я лежу поперек Вика. Ничего такого не происходило, но уже само положение моей головы на его коленях было чем-то вроде изнасилования. Вик так спокойно загонял меня-дичь, что я позволила своей холке попасть в зубы какому-то дураку. Я прикрыла глаза, чтобы это происходило только для других, а не со мной, и вот тогда-то вспомнила о женщине-калеке. И опечалилась оттого, что все-таки не послала ей французский тост с ванильным кремом и лавандовыми цветочками сбоку. А мгновением позже подумала: да сто лет ты ей не нужна, дура. У этой женщины есть мать и ребенок. У тебя нет ничего.

Это и был первый раз с Виком. Он ласкал мои волосы. Мочку уха, которая после этого казалась шлюшьей и больной.

В общем, как раз об этом жена Вика – Мэри – как раз об этом она и спросила меня:

– Как все началось?

Я попросила Мэри подождать. Это, мол, займет некоторое время.

Я вышла из «Ланвена» в туфлях, которые мерила. Легче всего красть, когда сама не сознаешь, что крадешь. Та сильно накрашенная блондинка следила за мной все время, но в тот момент, когда я выходила, она энергично с кем-то переписывалась. Это были туфли с витрины, так что они не пискнули на выходе, когда уносили меня из магазина.

Внезапно я оказалась в ярких, красивых слингбэках от «Ланвен» под горячим солнцем. Их ремешки обвивали мои щиколотки, как тоненькие змейки. Туристы выбирали капкейки в торговом автомате. Они говорили по-итальянски и хохотали. Туфли понесли меня в «Спаго». Меня усадили во дворике. Там было безветренно. Я рано заявилась на обед, и всем, казалось, доставляло наслаждение мое присутствие, особенно водителям автобусов. Я заказала салат с мэнским лобстером и бокал вина Dr. Loosen. Снова включила звук на телефоне.

– Простите, – проговорила я. – Можете повторить вопрос?

– Я хочу знать, как все началось.

Я долго ничего не говорила, прижимая телефон к уху и закрывая рукой микрофон, пока официант наливал мне вино. Он заговорщицки улыбнулся мне, словно мы с ним тут предавались вакханалии, а женщина на другом конце, возможно, складывала белье после стирки.

– Вы понимаете мой вопрос?

– Да, прекрасно, – ответила я. – Наверное, мне бы тоже хотелось это знать. Все началось у него на коленях.

Мэри издала звук, выражавший отвращение, а заодно служивший упреком. Типа глупо было с моей стороны класть голову на колени женатого мужчины.

– Ты, конечно, знаешь, что мой муж мертв. Но знаешь ли ты, что мой маленький сын месяц назад стал жертвой несчастного случая, и теперь он тоже мертв? Ты этого не знала, нет? Ты пизда!

Вплоть до этого момента я и так и этак старалась не думать о детях.

Поскольку я заказала холодное блюдо, которое нужно было только собрать, и поскольку я была первой посетительницей после полудня, мой салат с лобстером принесли быстро. Яркие дольки авокадо. Стручковая фасоль была лаковой и темной, бекон – хрустким и рыжевато-коричневым, а лобстер – настолько свежим, что казался сырым.

– Не знала. Как…?

– Он утонул.

Теперь Мэри на том конце начала издавать характерные тихие звуки, похожие на писк морской свинки. Вик познакомился с ней еще в школе. Он говорил мне, что никогда не изменял жене ни с кем, кроме меня. Может, и врал, но я так не думаю. До Мэри Вик спал, наверное, с пятью-шестью девушками; школьницы шестидесятых, отсутствие презервативов, и я так и представляла себе, как девочки просто приходили домой и подставлялись под кран, чтобы вымыть из себя то самое. Вероятно, не обошлось и без одного-двух абортов. Готова спорить, я была первой женщиной, в которую Вик не кончал, а для мужчины все новое может стать эротическим открытием.

У меня потекли слезы. Я кое-что знала о мире, в котором теперь жила Мэри. Сердечные таблетки, которые мужу больше не нужны. То, что лежит в холодильнике, хуже всего, потому что это нельзя хранить бесконечно долго. А что, если умерший вернется и захочет свой кофейный йогурт?

Но ребенок! Я не могла себе представить. Или могла представить. Еще до того, как найти тебя, я представляла, как теряю тебя. Ощущение было такое, словно кто-то подает мне мое сердце на тарелке и заставляет отрезать пульсирующие куски и поедать их без приправ.

– Почему ты плачешь?

– Простите, – сказала я. – Мне не следовало плакать. Я не вешалась на Вика. Я так соболезную по поводу вашего сына!

– Ты лживая пизда!

Мэри бы не поняла. Если бы я сказала Вику, отправляйся домой к жене, ты, свинья, он захотел бы меня еще больше, а ее – еще меньше. Такое нельзя говорить ни одной женщине, тем более скорбящей.

– Мне жаль, – произнесла я еще тише.

– Я звоню, – сказала Мэри, – по другому поводу. Моя дочь, Элинор… это на случай, если он никогда не называл тебе их имена… я не знаю, где она. Элинор тебя ненавидит. Она сказала, что хочет тебя убить. И я вот тут думаю. Если дочь придет к тебе. Если она придет к тебе, ты окажешь мне честь, сообщив об этом?

Я кивнула в трубку.

– Слышишь меня, ты, пизда?!

– Да, – сказала я. Подумала о слове «честь», и мне захотелось себя убить.

Глава 7

По пути домой я приняла два миллиграмма клонопина. Этого хватило, чтобы чуть-чуть забыть о ребенке. Но мысль о нем возвращалась в ужасных образах – анимешные глазки, моргающие внутри детского гробика.

Войдя в дом, я обнаружила, что на моем диване сидит хозяин участка. Меня объял страх,