Читать книгу "Кровавый венец. Книга Первая. Проклятие - Элеонора Лазарева"

голову и шептал теплые слова утешения. Но девушка все же боялась, боялась, что вот сейчас хан кивнет головой и, палач, что всегда присутствовал за его спиной, взмахнет саблей и полетят их головы. Она не надеялась на спокойное решение проблемы, она знала коварный характер властителя Золотой Орды и не верила в его милость. Владимир тоже не верил, но надеялся на Бога и счастливую звезду. Славка рядом и он держит ее за руку. Это ли не чудо!

Потом были здравицы, и полным ходом пошел большой пир. Несли подносы с яствами, необычными фруктами и кувшинами с винами, медом и перебродившим кобыльим молоком, целыми баранами и пахучим пловом, птицей и зажаренными павлинами. Все было ярко, сочно и ароматно. Слюни сами текли и гости, усевшись у дастархана, не стеснялись, хватали и ели руками, утирая лоснившиеся от жира пальцы о кафтаны и замшевые сапоги. Шум стоял нешуточный. Потом убрали скатерти, и гости переползли на подушки, освобождая центр, на котором начали свое действо полуобнаженные девушки. Они извивались в танцах под звуки саза и колокольчиков. По хлопку главного евнуха, некоторые прилегли к желающим ласки гостям. Тут уже хан разрешил молодым покинуть пир и отправляться в уединение, дабы жених сделал свое дело и невеста стала женой. Их провели в отдельно стоящий во дворе шатер и оставили вдвоем, но окружили тайной стражей, чтобы никто не помешал супружеским ласкам.

— Ты очень умный и хитрый, — сказал друг и советчик Щаур, когда тот поманил его к себе.

Присев на ступеньку у ног хана, он смотрел в злое лицо Узбека.

— А ты думаешь, что я просто от глупости тут устроил пир?

— Я не считаю тебя глупцом, но уже понял твою игру. Ты умно придумал со свадьбой Владимира: и князю с воеводой угодил и Московского с Владимирским не порадовал. Считай, убил сразу двух зайцев. — Хмыкнул Щаур, поглядывая на искаженное лицо владыки.

— Мне не нужны твои зайцы, мне нужны мои зубры, и их тайный сговор против меня, — процедил тот сквозь зубы. — Сейчас я подсунул им кизяк от которого они долго будут воротить носы — мое расположение к молодому Владимиру, чем и расстроил его союз с Владимирским княжеством. Теперь старый князь будет рвать и метать, и тем самым подрывать устои их объединения. Не будет теперь у них согласия. А вот Владимира взял под ноздри. Теперь он мне обязан своим счастьем и будет лезть из кожи, чтобы мне угодить. И этим я и воспользуюсь.

— И как ты все это провернул! — Ощерился в улыбке старик. — Хитрован!

— Когда сообщил мне кошевой, что, мол, у него в обозе дочка воеводы и любовница князя, тут я все и смекнул, как мне поступить. Молодой еще мало соображает в политических играх и пошел на поводу. Ему главное свою девку в постель, а уж потом будет думать о других. И я ему ее дал. Теперь буду получать самые свежие новости, и делать выводы.

— А не будет ли войны меж уделами? Это подорвет твою казну, — хмыкнул старик.

— Когда снесена голова, то по волосам не плачут, — оскалился хан. — Зачем мне золото, если власти лишусь?

— Но они могут все равно примириться. Московский князь умный и дальновидный и пользуется авторитетом. Что скажет так и поступят. Могут Владимирского и приструнить, чтобы не лез и замолчал.

— Все может быть. Но такое старый князь Владимирский ему все равно не простит. Ему негоже утереться после плевка Владимира. У него есть еще и сыновья, а старший женат на московской княжне. Это тоже возьми на заметку. Род — это тебе не уши ишака. За все отвечает и все примечает. Еще не так аукнется эта свадьба всем. Заварил кашу я, а расхлебывать будет Владимир.

И он захохотал, откидываясь на спинку дивана.

— Но я ему помогу, — вдруг прервал он свой хохот и схватился за бока дивана побелевшими от силы захвата пальцами. — Мои половцы будут готовы вступить на землю молодого уруса, пособить тому в борьбе с князем Владимирским. А это дорога на Москву.

Старый Щур смотрел на Узбека и понимал, что у того грандиозные планы и свою мечту разорить Московию и подчинить себе зарвавшегося князя, он не оставил.

— Будет его голова торчать перед моим шатром! — Вскочил он на ноги и принялся бегать по широкому подиуму, застеленного дорогими бухарскими коврами. — Ишь, что удумал — союз урусов. Я те покажу союз! Кровью все умоются, а поможет в этом молодой Владимир.

Он схватился за золотой шелковый пояс большими пальцами и захохотал, подняв вверх лицо. Гости затихли и уставились на хана. Они боялись его и дрожали от страха. Они понимали, что этот старый мужчина хитер и опасен, как может быть опасен тарантул в период брачного гона. Один бросок и ты мертв. И никто не будет сочувствовать или защищать тебя. Здесь существовал только один закон, и он звался хан Узбек.

А в шатре у молодых был полумрак, мягкие подушки и матрасы. Владимир оставил только одну плошку с фитильком и помог разоблачиться своей Славке от невестиного убора. По русскому обычаю это было красное платье с такой же душегрейкой, расшитое каменьями и жемчугом. В волосах атласная лента и жемчужные серьги в ушах. Налобную повязку невесты она сняла вместе с ханским венцом и уложила в сундук рядом, чтобы не потерять. Оставшись в одной длинной сорочке, помогла разоблачиться Владимиру, и он тут же повалил ее на подушки.

— Моя, — шептал он, целуя ее розовые губы и соски оголенной груди, — навсегда только моя. Ладушка, цветок мой лазоревый, как же я тосковал по тобе, как желал.

Славка отдавалась ему со стоном. Обнимая и целуя, она будто плыла в жаркой реке удовольствия и желания. Никогда прежде, она не испытывала такой страсти, как сейчас, после плена. Она чувствовала, как напряглось тело Владимира, и тот усилил свои качания. Сладость охватила ее и голова пошла кругом, она будто теряла сознание, будто Боги напоили ее сладким вином, по телу прошли судороги и они застонали оба. Потом успокоились и затихли.

— Я очень люблю тобя, — шептал Владимир.

— И я тобя очень, — прошептала Славка.

Их любовь закончилась только к утру, и когда за ними пришел воевода, они спали утомленные любовными играми.

Крякнув от досады, он потоптался у входа и, пожав плечами, удалился в комнаты, где сейчас спали его соратники, прилично выпившие за счастье молодых. Опраксин желал побыстрее покинуть не только дворец, но и столицу, и уже начинал терять