Читать книгу "Что думают гении. Говорим о важном с теми, кто изменил мир - Алекс Белл"

Соратники вокруг меня падали замертво один за другим. Несколько коней подо мной были разорваны на части. Ядра и пули сотнями проносились мимо, едва не приглаживая мои волосы. А я отделался за все эти годы несколькими царапинами. В это невозможно поверить, если только не предположить, что само Провидение все эти годы вело меня к некоей великой цели.

– Даже если допустить, что вас хранило Провидение, было ли оно Богом или дьяволом – вот вопрос. Вы помните ваше детство? Вы и тогда были неуемным и невероятно амбициозным юношей?

Бонапарт вздохнул и почему-то наклонил голову вниз.

– Разумеется, помню. У меня феноменальная память. Я помню не только мельчайшие детали всех моих пятидесяти сражений, но даже и то, сколько я в каждом имел пушек, обозов, знамен, сколько взял в плен вражеских солдат. Всех боевых товарищей, моих храбрых маршалов, я помню по именам. Вижу и слышу их и сейчас ночами, живых, как наяву. Скоро мы встретимся на небесах…

Выдержав тяжелую паузу, продолжил:

– Впрочем, вы спросили меня о детстве. Право же, оно было вполне обычным. Я родился на Корсике, в бедной семье, в детстве был слабым и низкорослым. Но никому не давал спуску: дрался, если было надо, до потери сознания, так что даже сильные парни меня боялись. Много читал. После школы поступил во Франции в артиллерийское училище и сразу понял, что война – вот мое истинное призвание. Не буду подробно рассказывать о моем долгом тернистом пути наверх, к славе, которую я так жаждал. Можно прочитать об этом в моих биографиях. Переломный момент всей моей жизни – осада Тулона. Большой город на южном побережье, важный для торговли, захватили англичане, пользуясь хаосом, возникшим после революции. Мне было уже двадцать пять, солидный возраст, но я был никем, простым офицером. Англичан было больше, и они заняли крепость, мы же должны были атаковать через открытое пространство. Мы были обречены на легкий разгром и смерть. Некоторые из моих товарищей были готовы дезертировать, видя столь явное неравенство сил. Но тут я понял, что это шанс моей жизни. Я взял на себя командование, провел мощную артиллерийскую подготовку, а затем на коне бесстрашно первым бросился в бой. Меня тогда ранил осколок в ногу, но я даже не подал вида. Англичане были ошарашены столь яростным штурмом и сбежали в море на кораблях. С этого дня я навсегда стал командующим на поле боя, а мои армии становились все более крупными.

– Из ваших свершений в молодости меня особенно впечатляет завоевание Египта.

– Да, это была славная кампания. Постепенно я стал самым уважаемым генералом нашей армии. Директория послала меня в Египет, который принадлежал Англии, нашему врагу. Предчувствуя победу, я взял с собой еще и полторы сотни маститых парижских ученых, историков. Более мощный английский флот мог тогда потопить нашу эскадру, но в море мы чудом, благодаря Провидению, прошли друг мимо друга. А на земле мне не было равных. По пути в Каир я легко разгромил и англичан, и турок, став ненадолго почти новым фараоном. Я плавал по Нилу на корабле фараонов, в компании египетских жриц, и это вспоминается мне как что-то райское. Хотя женщины для меня при всей их сладости не могут сравниться с войной. Мои солдаты очистили от песка пирамиды и странное каменное существо, которое называют Сфинксом. Мои ученые обнаружили огромные библиотеки древних папирусов и принялись их изучать. Я вернул миру Древний Египет из небытия.

– Вы считаете это своим главным вкладом в историю? Или было нечто большее?

– Разумеется, было. Как раз после Египта. Я спас Французскую революцию, ее идеалы, смысл. Робеспьер, Марат и прочие бездари во главе Директории полностью опорочили революцию, вывернули наизнанку, превратили в противоположность светлым идеям Руссо. Десять лет они как безумные боролись за власть, при этом не понимая, что им следует делать. Топили Париж в крови гильотин, затем уничтожали друг друга. Тем временем Францию накрыл хаос, от нее стали откалываться части, народ повсюду голодал. Во всех городах, кроме Парижа, власть захватили местные бандиты. Произошел ужасный крах всего. Предводители Директории под напором возмущенного народа спрятались во дворце и умоляли меня, лучшего их генерала, спасти их от расправы толпы. И я выполнил свой долг. Сначала расстрелял из пушек всю эту чернь, которая лезла на дворец. Затем с моими солдатами вошел внутрь и потребовал дать мне полномочия консула. Тех, кто был не согласен, мы просто выкинули из окна. Другие пытались бежать, и нам пришлось их силой останавливать: ведь по закону Совет должен был большинством голосов принять новую, подготовленную мною лично Конституцию Франции.

– Потрясающая карьера. В двадцать пять, до Тулона – никому не известный младший офицер. А уже в тридцать – консул, правитель Франции, которым восхищался весь мир.

– Да, и по праву. Очень быстро я навел в стране порядок, в ней начался мощный экономический рост и процветание. Я послал армию по городам, всех бандитов они расстреливали на месте. Я принял новый Гражданский кодекс, самый прогрессивный в мире. Отменил церковную инквизицию. Основал Банк Франции, который быстро навел порядок в финансах. Разрешил свободу торговли, всячески поддерживал предпринимательство. Ввел первое в истории бесплатное всеобщее школьное образование. Поставил цель как можно скорее догнать и превзойти Англию в экономике и промышленности. Я трудился день и ночь, спал не больше двух часов в сутки. Пережил несколько серьезных покушений: всякий раз меня (и Жозефину) спасало все то же прекрасное Провидение. Однажды я вспомнил, что срок моего консульства незаметно подходит к концу, а в Сенате созрела оппозиция, которая не хотела допустить его продления. Чтобы разрубить этот узел, я провел открытый честный народный плебисцит, и меня избрали пожизненным императором.

– Возможно, все было бы неплохо и дальше. Но вас потянуло на завоевание мира.

– Тому было много причин. Я боролся против Англии, это всегда было колоссально важным. Прихвостнями англичан издавна были австрийцы и пруссаки. Но я видел, что к власти в этих странах пришли слабые правители. Кроме того, их армии были сильно устаревшими по сравнению с моей. Я понял, что Провидение преподносит мне в руки новые блестящие победы. Под Аустерлицем, где я разгромил австрийцев и пришедших им на помощь русских, я пережил высший пик моего величия. Ту мою победу будут помнить в веках.

– Почему, описывая войны, вы всегда говорите «я»? Мне кажется, что таким образом вы принижаете заслуги ваших маршалов и сотен тысяч солдат.

– Армия баранов под руководством льва всегда победит армию львов под руководством барана.

– Звучит афористично, но требует доказательств.

– Ту самую великую битву под Аустерлицем я выиграл у