Читать книгу "Рассказы змеелова - Василий Иванович Шаталов"

Санджара, монголы разграбили его могилу. Но мавзолей уцелел. Почти на сорок метров взметнул он в небо свой купол. Говорят, что когда-то он был облицован голубыми изразцами или золотом, его можно было увидеть за пять-шесть фарсахов[3].

* * *

Осмотрев «Крепость султанов» внутри, я решил пройти по ее стенам. Подыскал место, чтобы выбраться на стрелковую галерею. Подъем оказался крутым. Цепляясь за выемки, за уступы, я медленно начал подниматься и… вдруг чуть не накрыл ладонью эфу. Я отдернул руку, и сердце бешено забилось. Но змея даже не шевельнулась, как будто ей ничто не угрожало.

Откровенно говоря, эфа не только меня напугала, но и… обрадовала. Дополнительные поиски показали, что «Крепость султанов» может быть хорошим источником для добычи змеиного яда.

ДАР УЛ-АХИРА

Со временем район моей охоты в Мургабском оазисе намного расширился. Он начинался от города Байрам-Али и простирался к северу километров на пятьдесят, вплоть до самой границы с песчаной пустыней. И чем дальше к северу, тем все меньше я встречал на своем пути глинобитных и каменных руин: разной величины башен, дворцов, мелких жилых построек. Безлюдная, ровная степь свободно просматривалась из края в край. По ней были разбросаны только холмы — не высокие, серые, сильно оплывшие — свидетельство давно отшумевшей жизни. Прошло, вероятно, несколько тысячелетий, как она заглохла здесь. Почему? Скорее всего, потому, что Мургаб — единственный поилец этих мест — уже не мог так далеко добрасывать свои воды для орошения полей.

Иногда я выбирал другой маршрут: к югу от Байрам-Али, бродил по берегам Мургаба и его водохранилищ, заросшим круглыми ветлами, турангой, тамариском, эриантусом и тростником. В то время рыба в Мургабе и его водохранилищах водилась в изобилии! Множество было пернатой дичи. Поэтому и охота и рыбалка здесь были отличными.

Особое удовольствие я находил в неторопливом созерцании плотин в русле реки, белопенного кипения воды, бурно, с грохотом вырывавшейся из-под приподнятых затворов. Все эти сооружения построены еще до Советской власти, но построены добротно, с большим вкусом. Рядом с ними на берегу реки, как правило, приветливо зеленел небольшой оазис, где жили их регулировщики и смотрители. Показывали мне на Мургабе и так называемый Султанбент, — место, где из хвороста и кирпича была построена в XII веке плотина султана Санджара.

И все же чаще всего я посещал руины древних городищ в северной части Мургабского оазиса, в нескольких километрах от Байрам-Али: крепости Абдуллы-хана, Султана Санджара и крепость Гяур-Калу. В развалинах этих городищ, в заброшенных, заросших камышом оросителях да и на открытой равнине я почти всегда удачно охотился на змей, которых отсылал в Киев, на фабрику наглядных пособий, а взятый у них яд — в Прибалтику и Москву.

Однако, как ни странно, я не всегда был сосредоточен только лишь на одной мысли об охоте. От нее очень часто меня отвлекали окружавшие со всех сторон развалины старинных построек — немые свидетели печального прошлого: кровопролитных войн, человеческих страданий, страха перед нашествием, врагов. Один за другим всплывали в памяти эпизоды из прочитанных книг, имена правителей, везиров, историков, поэтов. Любая постройка — будь то круглая башня, полуразвалившийся дворец какого-нибудь хана или феодала, пробитая в нескольких местах крепостная стена как бы манили к себе, и я часами простаивал возле них, разглядывая каждую трещину, каждую пробоину в стене, ее кирпичную или глиняную кладку и самый кирпич, возбуждавший интерес незнакомым форматом.

Конечно, в походах было нелегко. Но как бы я ни уставал, я непременно посещал мавзолей Султана Санджара, гениальный памятник средневекового зодчества. Как считают ученые, к нашему веку от него осталось не больше сорока процентов его былого облика. Но и по этому внушительному остатку и по тем скупым архитектурным фрагментам, открытым реставраторами вокруг памятника, смело можно судить о его былом величии.

А какое впечатление производил мавзолей на тех, кто видел его полностью, в первозданной, так сказать, красоте, еще не тронутым ни временем, ни людьми?

Рашид ад-Дин в начале XIV века оценивал его, «как самое большое здание на свете». Конец XV века. Исфизари: «Это одна из величайших построек царств вселенной и до такой степени прочной, что порча не может коснуться ее».

Каждый раз какая-то неведомая сила влекла меня к этому «дому загробной жизни» покойного Султана. Помню первую встречу с ним и первое впечатление, произведенное им. Оно было неотразимым. Несмотря на то, что на верхней части мавзолея — барабане — облетела штукатурка и обнажились разгрузочные арки, несмотря на то, что лишь кое-где по бокам его каменного корпуса сохранился четкий геометрический орнамент и несколько слов, написанных арабской вязью, он все еще казался огромным, несокрушимо крепким, и не сразу могла возникнуть догадка, что перед тобой всего лишь часть «одной из величайших построек царств вселенной».

Я вошел внутрь здания и долго стоял под круглым — высотою почти сорок метров — куполом, украшенным большой восьмиконечной звездой.

Все так просто и все так торжественно.

На стенах, там, где облупилась и отпала штукатурка, обнажился первоначальный растительный орнамент.

И — та же простота.

Я взглянул на пол и содрогнулся. Толстые продолговатые кирпичи, которыми он выстлан, наполовину были стерты и выбиты подошвами сонма людей, побывавших здесь за восемь минувших столетий. Стертые кирпичи — след исчезнувших поколений.

С южной стороны к мавзолею была прикреплена железная лестница, над которой был прорезан вход на галерею здания. На узком полу галереи лежал толстый слой пыли. Но переходы, украшенные арками и арочками из обтесанных кирпичиков, изображавших геометрический орнамент, были восхитительны, как кружево. Правда, время не пощадило и их: на некоторых арках виднелись трещины, сдвиги и перекосы.

Несколько слов о самом Султане.

Право на владение Мервской областью он получил еще в молодости, от своего отца Малик-шаха. В 1118 году, когда Санджар объявил себя султаном всей Сельджукидской державы, простиравшейся от Амударьи до берегов Средиземного моря, город Мерв он сделал своей столицей. В течение нескольких десятилетий правил Санджар огромным, неспокойным государством. На склоне лет, видимо, устав от тяжкого бремени высшей власти, бесконечных войн и придворных интриг, а, может, попросту говоря, чуя скорый конец, он приказал построить для себя «Дом загробной жизни» — «Дар ул-ахира». Ясно, что этой постройкой Султан хотел еще больше возвеличить себя и утвердить свое бессмертие в веках.

Наблюдать за ходом строительства мавзолея было поручено одному из приближенных султана — Ихтияреддину-Джаухар-ат-Таджи. А руководил строителями талантливый и, очевидно, опытный мастер Мухаммед Атсыз из Серахса. О том, чтобы имя его со временем стало известно, он позаботился