Читать книгу "Бурят - Квинтус Номен"

успеем… если потребуется, в чем я сомневаюсь. Ага, казаки его осмотрели, убедились, что атамана у них больше нет. Хотя нужно быть полным идиотом, чтобы надеяться, что атаман, у которого башка его пустая вообще взорвалась, может остаться в живых… всё, смотрите: последний эскадрон уже повернул и поскакал откуда пришел. Еще один… Вот теперь можно идти прятаться: все же пара эскадронов законченных мерзавцев попробует нас найти.

— А если найдут?

— Я в семь лет у себя в саду так прятался, что меня даже бабушка Андама меня найти не могла. А тут лучшие охотники тайник строили. К тому же казаки побоятся пешком сюда идти, а на коне к нам вообще не подъехать. Так, всё, сидим тихо-тихо. И думаем, как будем очищать от врагов Верхнеудинск. Просто думаем, а кто чего придумает — обсудим уже завтра…

Глава 5

Николай Павлович с Иваном Алексеевичем очень много времени проводил в беседах. Большевик (оказавшийся, кроме всего прочего, «главным» от красных в Забайкалье), рассказывал много интересного, что помогало «горному подполковнику» разобраться в том, что происходит в России — но в основном ему самому приходилось «ума вкладывать» представителю «нового поколения», настолько дремуч (с точки зрения Андреева) был «красный вождь». А основной причиной, по которой он «нянчился» в мужиком, было то, что Кузнецов, по сути, спас ему жизнь или, по крайней мере, здоровье: когда в Верхнеудинске проходила зачистка чехов, с некоторыми не сильно пьяными «военнопленными» пришлось и в перестрелки вступить. И когда у Николая Павловича внезапно закончились патроны в двух его револьверах, как раз Кузнецов, выскочивший откуда-то и начавший палить из своего револьвера в чехов, отвлек их и позволил подполковнику свои перезарядить. Большевик стрелял, мягко говоря, не очень метко — то есть вообще ни в кого попасть не смог — но чехов он отвлек…

А теперь Андреев и Кузнецов обсуждали, как очистить от семеновцев… сначала все же Троицкосавск. Там сидели (и уже начали голодать) чуть больше тысячи казаков и, что сильно не нравилось подполковнику, почти четыре сотни чехов:

— Ну, половину казаков все же можно оставить в живых: они мобилизованные и особо в безобразиях участия не принимали. А вот чехи живыми оттуда выйти не должны…

— А это почему? Если они из города уйдут, то какой нам до них дело будет?

— Чехи нарушили закон.

— Сейчас все закон нарушают…

— Они сдались в плен, и Россия им гарантировала за это жизнь. Это — закон в любой войне: пленные неприкосновенны. Но они взбунтовались, начали убивать жителей России — и теперь они вне закона. Поэтому права на жизнь у них больше нет, и мы обязаны это подтвердить. А вот как это сделать…

— Но ты же подполковник, придумай как.

— Ты меня ни с кем не спутал? Я горный инженер, обер-бергмейстер. Меня училии строить железные дороги и мосты, рудники и заводы — а брать города меня не учили. То есть почти не учили.

— И что же делать?

— Послушай, Иван Алексеевич, вот ты у большевиков главный. А раз главный, то должен думать, принимать решения и командовать.

— Но меня тоже не учили брать…

— Тогда давай так договоримся: ты теперь не будешь главным, а главным мы назначаем меня. И ты тогда будешь слушать мои команды.

— Договорились, а делать-то что?

— Кто знает, сколько у казаков в Троицкосавске наших? То есть бурят и монголов?

— Ну… я не знаю, но думаю, что нисколько. Китайцы есть, их два полных эскадрона, а бурятов Семенов всех за Читу давно уже увел: понимал, сволочь, что против своих они воевать не станут. Думал, их сагитировать?

— Агитировать ты их потом будешь, когда мы всех интервентов уничтожим. А сейчас работу делать нужно. У тебя среди твоих большевиков казаки есть?

— Нет.

— А солдаты, которые на войне были? Только мне нужны такие, кто награды за свою службу получал.

— В Иркутске есть один с георгиевской медалью, а здесь… трое с медалью «За храбрость» вроде…

— Тащи их сюда, для них как раз работенка имеется…

Селенгинские буряты за последние пять лет очень сильно поменяли образ жизни. И более всего поменяли за последние два года, но вовсе не революция стала тому причиной. Просто в результате войны у них появилось много современного оружия (в основном, почему-то, японские «Арисаки»). Ружья у них и раньше были: коров пасти в местах, где волки встречаются чуть ли не чаще собак, без ружья никак нельзя — но Арисака была удобнее берданки. А в последнее время и с патронами к ним проблем не стало: хотя японцы их и не продавали, но обильно снабжали боеприпасами тех же семеновцев — а какой казак откажется от денег? А в последнее время и на продукты они патроны с удовольствием меняли (кстати, именно по этой причине даже в «окруженном» Троицкосавске казаки бурятов, приходящих в город, не трогали и даже защищали их от чехов).

Старый Зодбо, привезший в город подстреленную косулю, рассказывал сидящим вокруг него казаков «последние новости с воли»:

— Плохи ваши дела, ребята. Пришел на Селенгу страшный полковник Андреев, а с ним несметно горных стрелков. Их при царе по всей России собирали, и есть среди них много разных людей со всей державы. Даже буряты есть. Вы слушали, как самого атамана Семенова на переправе застрелили?

— Пуля — она в любого попасть может…

— Пуля попадает в того, для кого стрелком назначена. Я встречал Мунхэбаатара, это он Андрееву сдавал экзамен.

— Это что такое?

— Не знаю, но если бы он не попал, то не взял бы Андреев его в свой отряд — а там все стрелки такие, что за версту в голову попадают. Мунхэбаатар попал, но, рассказывал, попасть мало, нужно потом и от тех, кто за ним пойдёт, уйти. Он ушел… то есть не пошли за ним и он просто ушел, но в отряд его за это пока не приняли. И говорил он, что теперь ему другое задание дали: издали всех, кто в городе останется и сдаваться Андрееву не будет, пострелять. Не всех, урок ему две дюжины подстрелить определен, из которых есаулов или хоть хорунжих не менее трех.

— Спасибо, что предупредил, на окраину, пока еще две дюжины наших не подстрелят, соваться не будем.

— Глупые вы, у Андреева с такими экзаменами