Читать книгу "Продам конец света - Андрей Михайлович Столяров"

без оснований подозревал, что Вадим о его местонахождении «Аноде» просто не сообщил. В общем, проект «История будущего» протянул ещё некоторое время на беседах и интервью с экспертами, на каких-то левых, просто с потолка взятых материалах, а потом благополучно усох.

Сам же я, ведомый смутными ощущениями, сделал обзор по продажам жилья на международных рынках. Меня прежде всего интересовал элитный сегмент. Одну интересную закономерность я обнаружил. За последние месяцы ощутимо возросла покупка земли под застройку в гористых районах. Там строились виллы, коттеджи, посёлки закрытого типа, целые поместья, окружённые лугами и сельскохозяйственными угодьями, причём с автономными коммуникациями, водоснабжением и электричеством. Вероятно, не только к нам просачивались сведения из будущего. Кое-кто, имея такую же информацию, сделал соответствующие выводы.

То   ли   это   были   транснациональные корпорации  или  спецслужбы,  или  правительственные круги развитых стран, не знаю. Скорее, и то, и другое, и третье одновременно. Но «золотой миллиард», или, точнее, «золотой миллион», явно готовился к надвигающейся катастрофе.

Причём вряд ли их напугал наш канал, у них, вероятно, имелись свои источники.

Всё правильно: спасайся, кто может. А кто не может — пусть смотрит шоу по телевизору, слушает радио, пьёт пиво и ест попкорн.

А ещё, погрузившись всё в тот же неисчерпаемый интернет, я попытался понять: можно ли каким-либо образом на наше будущее повлиять. Ничего толкового от­ туда не вынес. Велеречивые футурологи, как сговорившись, понимали под будущим то роботизацию, то нанотехнологии, то виртуальную реальность, то биотех. Разве что некоторые из них ссылались на знаменитую бабочку Брэдбери: дескать, в ситуации предельной неравновесности, возникающей при трансформации мира, самое ничтожное воздействие может привести к изменению траектории. Как следствие возникнет совершенно иной цивилизационный пейзаж. Ну и что? Воз­можно, так оно и есть. Но где, скажите, где найти эту «бабочку», взмах крыльев которой изменит будущее?..

Ответа  на  данный  вопрос  не  было  ни у кого.

И тогда же, в первые дни сентября, я по­лучил действительно последнее известие от Зарины. Сразу скажу: я его уничтожил. Более того, я стёр все куки, все временные и резервные файлы, вообще все следы от него. Мне не хотелось, чтобы об этом знал кто-нибудь, кроме меня. Я его стёр, а потом сидел, впав в какое-то сомнамбулическое состояние: видел, как шевелятся на экране айфона её губы, чувствовал её взгляд, исполненный одновременно и надежды, и безнадёжности, слышал её слова, шелестом просачивающиеся из будущего в наше суматошное настоящее.

Я пребывал как бы сразу в двух временах.

Причём оба они были для меня абсолютно реальны.

В тот вечер я пошёл к метро несколько более  длинным  путём:  через  Театралъную площадь, где, предвещая осень, уже затеплились фонари, через Харламов мост, через Вознесенский проспект, снова — по набережной причудливо изогну­того канала — его не случайно в прошлом называли Кривушей. И наконец вышел к Сенной площади, где пересекались людские потоки с трёх линий метро.

Меркли над крышами расплывчатые тени заката, загорались окна в домах и тёплой желтизной отражались в воде канала, чуть шевелились листья на тополях, в кафе, как в освещённых аквариумах, бесшумно перемещались редкие посетители, переключались светофоры с красного на зелёный и устремлялись навстречу друг другу торопящиеся прохожие. Город был, как театр, показывающий бесконечный спектакль. И только я находился вне его представления. Я шёл сквозь него, будто сквозь туман. Я был Робинзоном, выброшенным на пустынный берег после крушения корабля. Я ощущал полное и совершенное одиночество. Его невозможно было преодолеть. Когда надвигалось реальное будущее, я понимал, что ничего этого уже нет...

С чего начинается конец света? Где тот момент, когда изменения становятся необратимыми? Где та черта, за которой мы попадаем в будущее? Может быть, мы давно переступили её?

В промозглом декабре я покидал Петербург. Шёл мокрый снег, скапливались на дорогах сумасшедшие пробки, водитель ругался, дёргая машину из ряда в ряд. По­ездка через центр заняла у нас час сорок минут. Я сидел в кабине такси, глядя на ледяные потёки, струящиеся по стеклу, а потом — в кафе при зале ожидания аэропорта, поскольку рейс по причине погоды дважды откладывали.

Слонялись вокруг пассажиры, катя за собой багаж на колёсиках, плавали под потолком голоса, извещающие о при­бытии и отбытии авиарейсов, девушки за соседним столиком, тоже летевшие в Белград, с бесконечными подробностями обсуждали каких-то подруг. Спектакль миражей продолжался, а я пил кофе и думал, что будущее предотвратить нельзя. Оно неизбежно. Оно беспощадно и неумолимо. Оно — в природе времени, в структуре нашего бытия. Оно всё равно поднимется над горизонтом гигантской волной и смоет то настоящее, что нам кажется вечным. Исчезнет кукольное здание аэропорта, замрут в музейном безмолвии под сумрачной толщей вод опустевшие города, провалятся в небытие автострады и рельсы, лишь птицы будут порхать над островами архипелага, в который превратится суша.

Я думал, что это действительно неизбежно. Что бы там ни провозглашал со сцены Садовников, но я не питал иллюзий насчёт воздействия нашего фильма. Конец света уже заезжен американскими блокбастерами. Мир, посмотрев на очередной из них, не вздрогнет и не очнётся. Человечество не возьмётся за руки, что­ бы предотвратить катастрофу. Никакие предупреждения более не подействуют, хоть начертай их огненными знаками на небесах. Воспринято это будет только как шоу. В нашей суматошной реальности, где один фантом поспешно наслаивается на другой, уже никто ни во что не верит. Мы — цивилизация одиночек, и потому, когда катаклизм разразится, каждый будет сам за себя.

Время от времени я доставал из кармана листок с распечаткой. Это и было последнее, что я получил от Зарины. Кто-то из «самокатчиков», вероятно, айтишник, умудрился каким-то образом раскопать её «облако» в гугле и скачал оттуда несколько фотографий. Ну, вилла и бассейн меня мало интересовали, пальмы — тоже, что я декоративных пальм не видал, но на одной из них были запечатлены Ирма с Зариной, мать и дочь, держащиеся за руки, на фоне океанической синевы. Обе — в летних платьях. Зарина прижимает к груди игрушечную обезьянку. Ей, наверное, тут лет пять.

Эту  фотографию  я  никому  не  показывал.

Я не знал, что произошло с Ирмой. У Зарины тоже прервалась с ней связь. В веренице своих посланий дочь лишь мельком упоминала о ней. Полагаю, Ирма так и не поверила, что ролики просачивались к нам из будущего, подвело её ведьмовское чутьё, не сумело прозреть грядущее фиолетовое свечение глаз. Катастрофа для неё оказалась такой же неожиданностью, как и для всех.Тем более, что ничто этих потрясений не предвещало. Интересно,