Читать книгу "Хроники разведки. Мир между двумя войнами. 1920-1941 годы - Александр Юльевич Бондаренко"

«наводчик». Сферы её интересов начинались с Оксфорда, Кембриджа и Лондонского университета, ковавших будущие кадры для государственной службы Британской империи. Конечно, они затрагивали Форин Офис (Foreign Office — МИД Великобритании. — А. Б.), различные госучреждения, не говоря уже о разведке с её дешифровальной службой, которая в Англии всегда отличалась высочайшим классом. «Эдит» искала и находила людей, уже занимающих определённые посты, и молодёжь — на будущее.

Таким перспективным «Эдит» сочла и Кима Филби. Есть в мемуарной литературе упоминания о знакомстве первой жены Филби, Литци, с вербовщицей «Эдит». Что ж, две австрийские коммунистки вполне могли быть знакомы. Но сомнительно, чтобы Литци вывела «Эдит» на Кима. Скорее осторожная «Эдит» могла проконсультироваться с ней, задать вопросы о прошлом Кима. После определённого периода изучения она сообщила Филби, что им очень интересуется человек, который мог бы сыграть серьёзную роль в его жизни. Не раздумывая, Ким сказал, что готов «на рандеву», и «Эдит» представила его Арнольду Дейчу. Вроде бы ответ на вопрос «кто и как завербовал Филби?» получен. По крайней мере, есть такой его вариант — а остальные можно и не рассматривать, они менее интересны и убедительны...

Вот описание знакомства Филби с Дейчем. Однажды в июне 1934 года Тюдор Харт вместе с Кимом несколько часов кружили по Лондону, добираясь до Риджентс-парка[9]. Понимал ли Филби, что пересадки из такси в метро и прогулки по улицам были ни чем иным, как стремлением «Эдит» проверить, нет ли за ними слежки?

В Риджентс-парке спутница подвела Филби к скамейке, представила его сидевшему здесь человеку, назвавшемуся «Отто», и навсегда исчезла из его жизни — в отличие от незнакомца, который долго говорил с ним по-немецки, а потом предложил отказаться от идеи о вступлении в компартию. По замыслу Арнольда Дейча, этот яркий представитель истеблишмента по внешности и происхождению должен был выполнить роль совсем иную. Филби сразу понял какую: стать агентом глубокого проникновения. Не спрашивая, что «Отто» представляет — Коминтерн или советскую разведку, Ким согласился на его предложение.

Дейч быстро разглядел в Филби способного ученика. Ему был присвоен псевдоним «Зенхен». Множество раз беседуя с ним, постепенно вводя в круг обязанностей, «Отто» заставил его обращать особое внимание на проблему обеспечения собственной безопасности, тратя на это немало времени — собственного и ученика. Филби поначалу такое расточительство не понравилось, но Дейч твёрдо стоял на своем. И убедил-таки Кима в необходимости всегда и везде соблюдать строжайшие меры предосторожности. Впоследствии Ким Филби признавал: он настолько проникся мыслями куратора, что «был буквально одержим идеями о безо­пасности и конспирации. В значительной мере именно поэтому мне удалось выжить».

«Ким Филби»

Итак, в июне 1934 года Ким Филби начал свою работу в советской разведке. Первое, о чём попросил его Дейч, это прекратить все связи с коммунистами и с людьми, даже просто сочувствовавшими им, чтобы выглядеть безупречным в глазах буржуазного окружения. Жена Кима, Литци, должна сделать то же самое, так как она знала о его контакте с советской разведкой. Кроме того, Киму нужно было избавиться от левой литературы в домашней библиотеке.

Вторым заданием для Филби явилось внимательное изучение своих друзей и знакомых, в том числе по Кембриджу, с точки зрения их пригодности для работы в разведке. Дейч предложил Филби составить список своих знакомых из Кембриджа, симпатизирующих Советскому Союзу. Филби указал семерых, в том числе Дональда Маклина и Гая Бёрджесса, будущих членов «Кембриджской пятёрки».

И наконец, третье долгосрочное задание — определить свою карьеру с точки зрения решения разведывательных задач.

«Кембриджская пятёрка»

«До прихода фашистов к власти освещение внешнеполитической деятельности Германии не было первоочередной задачей разведки, и потому она формулировалась в общем виде — разрабатывать и разоблачать “националистическую работу в Германии против СССР” и добывать политическую информацию. В этом плане к началу 1933 года резидентура имела неплохие результаты. <... >

В начале 1934 года главными объектами советской разведки в Германии были определены армия, полиция, МИД, НСДАП, а к концу года Центр поставил перед резидентурой задачу по проникновению в окружение Гитлера, Геринга и военного министра Бломберга. Указывалось, в частности, на необходимость приобретения источников информации о секретных военно-политических соглашениях и договорах Германии с другими капиталистическими странами против СССР».

«Фитин»

Весной 1936 года руководство приняло решение направить Короткова вместе с семьёй в длительную командировку в Германию. По тогдашней обычной практике служебный паспорт был ему выдан на имя Владимира Петровича Коротких. Должность-прикрытие — сотрудник представительства Народного комиссариата тяжелой промышленности СССР.

Дабы читатель получил более точное представление о работе Короткова в Берлине, следует рассказать ещё об одном разведчике, действовавшем там в начале тридцатых годов — Гайке Овакимяне (псевдоним «Геннадий»). Можно сказать, что этот человек в какой-то степени представлял новую поросль советских разведчиков с высшим техническим образованием. Причём свой диплом он получил не в сомнительном заочном заводе-втузе года за два без отрыва от производства, а в престижнейшем и по сей день Московском высшем техническом университете имени Баумана, там же окончил и аспирантуру. К своим тридцати с небольшим годам Овакимян успел поработать на производстве, а также пройти стажировку на промышленных предприятиях Италии и Германии. Он свободно владел немецким, итальянским и английским языками. Впоследствии ещё два года учился в адъюнктуре Военно-химической академии РККА и в аспирантуре Нью-Йоркского химического института. Отдавая основное своё время работе в разведке, он сумел стать доктором химических наук, коих тогда в стране были считаные единицы.

По мнению автора (Т. Гладкова. — А. Б.) Гайка Овакимяна можно без натяжек назвать одним из основателей принципиально нового направления в деятельности советской разведки, значение которого с каждым годом возрастало и возрастает, а именно — НТР, то есть научно-технической разведки.

В Германии, издавна славящейся своей развитой химической, электротехнической, машиностроительной, авиационной промышленностью, а также высоким уровнем инженерно-конструкторских и технологических разработок, сам бог, как говорится, велел Овакимяну заниматься в первую очередь именно научно-технической разведкой. К слову сказать, вовсе не обязательно с целью хищения каких-то секретов, но и для ориентирования отечественных специалистов разных отраслей, в первую очередь обороны, в разного рода технических новинках, создаваемых или разрабатываемых немцами. Это имело ещё и то значение, что в силу всем известных сегодня причин советские учёные и инженеры тогда были лишены возможности поддерживать нормальные профессиональные связи со своими зарубежными коллегами.

Овакимяну также неоднократно приходилось оказывать квалифицированную помощь — информацией, советами, рекомендациями — приезжающим в Германию советским техническим специалистам и работникам внешнеторговых ведомств.

Ещё до прихода Гитлера к власти Овакимян завязал обширные связи и знакомства в кругах научной и технической интеллигенции Германии, в которых тогда были широко распространены симпатии к Советскому Союзу и социалистическим идеям.

Не приходится удивляться, что в такой благодатной среде Овакимян привлёк к сотрудничеству с советской разведкой на идейной основе многих надёжных источников информации, в том числе и военного характера.

Худощавый, стройный Ганс Генрих Куммеров был внешне абсолютной противоположностью низенькому, коренастому, со склонностью к чисто восточной полноте Овакимяну, что не помешало им быстро найти общий язык. По окончании средней школы Ганс Генрих вначале изучал в Берлинском университете историю музыки и философию и только после этого поступил в Высшую техническую школу в берлинском районе Шарлоттенбург, где и получил диплом инженера. Ещё через два года, в двадцать шесть лет, он уже был доктором наук.

В течение пяти лет Куммеров работал в Ораниенбурге под Берлином на заводе акционерного общества «Газглюлихт-Ауэр-гезельшафт». Предприятие выполняло и военные заказы. Ему неоднократно предлагали выгодные контракты французские и японские фирмы, но Куммеров решил поехать в СССР и даже посетил советское полпредство, чтобы навести справки о порядке получения визы и условиях работы.