Читать книгу "Греховные уроки - Бьянка Коул"

за ручкой и бумагой, которые я оставил на столе.

Она уже собирается протянуть руку и взять предметы, когда я инструктирую её.

— Зубами.

Выражение ее лица становится шокированным.

— Сэр?

— Я сказал, зубами, по одному.

У нее перехватывает горло, и после нескольких неудачных попыток она хватает ручку со стола зубами, подползает ко мне и протягивает, как хорошая маленькая зверушка, которой она является.

— Хорошая девочка. Теперь бумагу.

Ее ноздри раздуваются, но она делает, как ей сказано: ползет обратно к столу за бумагой и хватает ее зубами. Когда она возвращается, я вынимаю бумагу у нее изо рта и глажу ее по голове.

— Молодец, Камилла.

Ее глаза расширяются от моей похвалы, и она замирает, с нетерпением ожидая моих следующих инструкций. Плюс еще один аспект, который ей нравится так же как унижение, — похвала. Выражение в её глазах сводит меня с ума, я кладу лист бумаги себе на колени.

— Теперь я хочу, чтобы ты взяла ручку в руку и написала то, что я тебе скажу. Ты поняла?

— Да, сэр.

Она берет у меня ручку.

— Другую руку положи мне на бедро, — говорю я.

Ее язычок пробегает по нижней губе, когда она кладет левую руку на мое правое бедро, чтобы не упасть и ждёт моих указаний.

— Напиши следующее. «Я маленькая грязная шлюха, которой нравится боль.»

Ее щеки краснеют, когда она пишет первое предложение. Мой член твердеет под бумагой у меня на коленях.

— «И я должна научиться контролировать себя и не кончать, когда меня бьют.»

Если я думал, что ее щеки не могут покраснеть еще больше, то ошибался. Но, как послушная сабмиссив, она делает то, что ей говорят, и пишет следующее предложение слегка дрожащей рукой.

Из-за нашей близости мне трудно сосредоточиться, я наблюдаю, как она впивается зубами в нижнюю губу и смотрит на меня, ожидая следующего предложения.

— Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь, Морроне.

— Я думаю о том, что это чертовски странно, — бормочет она.

Я с силой хватаю ее за подбородок, впиваясь кончиками пальцев в ее кожу достаточно сильно, чтобы причинить боль.

— Никакой лжи. Никакого гребаного фильтра. Скажи мне правду.

— Сэр?

— Какие мысли в твоей маленькой испорченной головке? — Я давлю. — И не заставляй меня спрашивать снова.

Она трепещет своими густыми ресницами, прежде чем тихо произнести:

— Я думаю о том, что хотела бы увидеть выпуклость, которую Вы прячете в своих штанах под этой бумагой.

Ее взгляд опускается к моей промежности, даже когда я держу ее за подбородок, которая действительно выпуклая и твердая.

Камилла облизывает губы, отчего у меня начинают болеть яйца. Вся моя решимость контролировать свои порывы рушится в одно мгновение при мысли о том, как ее пухлые губки обхватят меня, пока я буду, словно животное, вколачивать свой член в ее горло.

— Ты заслуживаешь этого после того, как была такой плохой девочкой?

Она качает головой и отводит от меня взгляд.

— Нет, сэр.

Я отпускаю ее подбородок и бросаю бумагу на пол, хватаю ручку в её руке и швыряю сверху.

— Что Вы…

Хватаю ее за запястья и кладу ее руки ладонями вниз на каждое из моих бедер, рядом с членом, но недостаточно близко.

— Не двигай руками. Ты поняла?

Она кивает в ответ.

— Да, сэр.

— Сегодня твоим наказанием будет оставаться в таком положении и смотреть, как я удовлетворяю себя.

Ее глаза становятся такими широкими, что напоминают блюдца, и она чуть не брызжет слюной.

— Сэр?

— А потом я собираюсь кончить прямо на твое милое личико.

Я расстегиваю молнию на брюках, а она смотрит на меня так, словно застыла во времени. Честно говоря, это безумие, но мне все равно.

Камилла Морроне не страдает от боли, и не страдает от унижения, поэтому поднести ей к лицу то, что она хочет, и отказать в этом — лучший вариант. Я заставлю ее смотреть, но не прикасаться, как бы сильно она этого ни хотела. Неважно, насколько она жаждет моего члена.

Заставить ее смотреть, как я доставляю себе удовольствие, прежде чем кончить ей на лицо, будет для нее своеобразным наказанием, даже если она будет наслаждаться каждой секундой, судя по искрам в ее глазах. Я встретил достойную пару в лице Камиллы Морроне. Девушку, которую невозможно наказать, потому что она такая же испорченная и извращенная, как и я.

Я вытаскиваю свой член из штанов, и глаза Камиллы расширяются.

— Ты когда-нибудь раньше видела член, Морроне?

Она завороженно смотрит на него, качая головой.

— Нет, сэр.

Ее язык скользит по губам, и она выглядит так, словно изголодалась. Как будто она хочет протянуть руку и поклоняться ему, но не получает желаемого.

— Теперь запомни, никаких движений.

Её глаза встречаются с моими, и в них читается разочарование.

Я крепче сжимаю основание своего члена и смотрю на нее, двигая им вверх-вниз, наблюдая за тем, как ее глаза расширяются от желания. Невозможно не смотреть на ее прекрасное лицо, когда я дрочу себе кулаком все более жесткими и резкими движениями, яйца тяжелеют от спермы.

Камилла протягивает руку к моему члену, и я качаю головой.

— Не двигаться. Помни правила.

Она дуется на меня.

— Простите, сэр. Я просто очень хочу прикоснуться к Вам.

Я гортанно стону.

— А плохие девочки не получают того, чего хотят, потому что тогда это не было бы наказанием, не так ли?

Она мотает головой и кладет руку обратно на мои бедра, глядя на меня снизу вверх, как нетерпеливый щенок. Это делает мой член тверже, и я с большей силой провожу рукой вверх-вниз, представляя, как ее губы обхватывают меня.

Я стону, из моего члена вытекает предсемя.

Тогда замечаю, как она ерзает, словно испытывая дискомфорт, пытаясь потереться бедрами друг о друга, стоя на коленях на полу и преследуя собственное удовольствие.

— Не двигаться, — рявкаю я.

Ее глаза расширяются.

— Но, сэр…

Я хватаю ее за подбородок свободной рукой и подтягиваю еще ближе, так что ее губы оказываются примерно в двух дюймах от моего члена. Она жадно смотрит на него, и эта картинка такая чертовски извращенная.

— Никаких но, Морроне. Оставайся неподвижной, как гребаная статуя, и сиди как хорошая девочка. Ты поняла?

Она выпускает разочарованный вздох, ее дыхание дразнит мой ствол.

— Да, сэр.

— Это наказание, а не награда.

— И это чертовски мучительно, — бормочет она.

— Хорошо.

Я точно знаю, что она чувствует, и хотя это должно быть наказанием для неё, для меня это похоже на пытку. Ее губы и руки так близко от меня, но