Читать книгу "Феминизмы. Всемирная история - Люси Делап"

не более явного и радикального феминизма[55].

Нисия Флореста не отводила женщинам роли, выходящей за рамки семьи. В отличие от коллег-социалистов из Кадиса, ее не заботила участь бедняков, коренных народов и женщин из рабочей среды. Весь XIX век рост занятости женщин (ручной труд в промышленности; для представительниц буржуазии — профессии наподобие преподавания в школе) служил важным фактором, расширявшим доступ бразильянок к грамотности, дававшим им больше сил и средств, чтобы осознать свою ценность для общества. Появление во второй половине XIX века в Бразилии и по всей Латинской Америке женских газет оказалось особенно важным фактором для формулирования требований и участия в политических дискуссиях. Созданная в этих спорах модель гражданственности (пусть ее центром и оставалась семейная жизнь) не подразумевала домашнего затворничества. В 1889 году Бразилия стала республикой, держащей курс на активное участие граждан в судьбе своей страны. Призыв дать женщинам избирательное право в дальнейшем конкретизировался: бразильянки потребовали права не только избирать, но и быть избранными — чтобы играть более активную роль в политической жизни.

Патриархат

Христианская и либеральная формы республиканизма позволили радикалам требовать участия женщин в работе существовавших на тот момент социальных структур. Однако ж они оказались не столь полезны для тех, кто пытался указать на всеобъемлющий, системный характер подчиненного положения женщин. Произвол мужчин и эксплуатация ими женщин, хотя и очевидные для многих, редко рассматривались как явления системные. К метафоре «порабощения» женщин охотно прибегали радикалы обоих полов, вдохновляемые все более активным и слаженным сопротивлением трансатлантической работорговле (женщины энергично участвовали в этой борьбе). Но угнетателями считались, как правило, отдельные мужчины, и авторы ранних сочинений о «женском вопросе» предпочитали восторгаться разумностью женщин, их гражданскими добродетелями и материнством.

В середине XIX века там и сям стало возникать более заметное и организованное женское движение, и его теоретики начали экспериментировать с тем, как можно описать глубину и масштаб угнетения женщин. Самой удачной из подобных концепций оказалась концепция патриархата. Ее разработали этнографы, популяризовали социалисты, а затем подхватили, переосмыслили и подвергли сомнению феминистки из различных течений.

Идею патриархата как всеобъемлющей формы организации общества, неизменно подчиняющей женщин мужчинам, выдвинул Льюис Генри Морган (1818–1881) в работе «Древнее общество» (Ancient Society, 1877). Этот трактат посвящен прогрессу человеческого общества, который, по Моргану, прошел путь от состояния «варварства» к состоянию «цивилизации». Обширный труд Моргана о сложности сексуальной и социальной организации человеческих сообществ стал для современной антропологии основополагающим. Морган, изучавший жизнь американских индейцев и других коренных народов, проследил эволюцию от промискуитета к моногамии и от матриархата к патриархату и разработал (под интеллектуальным влиянием Чарльза Дарвина) схему линейно-прогрессивного развития цивилизации. «Низшие», групповые формы брака, по Моргану, «примитивны», но «эта картина дикой жизни не должна возмущать наше чувство»{3}, поскольку они постепенно и неизбежно уступают место более «цивилизованным» формам «исключительного сожительства», опирающимся на установленное отцовство и частную собственность[56]. Морган также активно выступал за расширение женского высшего образования и в своем завещании упомянул женский колледж, которому сделал пожертвование.

Европейские социалисты Карл Маркс (1818–1883) и Фридрих Энгельс (1820–1895) испытали влияние Моргана и воспользовались его концепцией патриархата, чтобы объяснить пагубное влияние частной собственности. Право собственности привело к эксплуатации мужчинами женской фертильности (их «материнского права») и разрушило древние формы матриархального общества. Отказавшись от типичных для XIX века прогрессистских установок, Энгельс назвал женщин «первым пролетариатом», сформировавшимся в определенный исторический момент, когда мужчины стали эксплуатировать их труд. В работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) он указывал, что в древнем обществе женщины пользовались «таким высоким общественным положением, какого они с тех пор уже никогда не занимали». Для женщин в более «развитых» патриархальных обществах примитивный коммунизм сменился рабством или проституцией:

Дама эпохи цивилизации, окруженная кажущимся почтением и чуждая всякому действительному труду, занимает бесконечно более низкое общественное положение, чем выполняющая тяжелый труд женщина эпохи варварства, которая считалась у своего народа действительной дамой… [и] по характеру своего положения и была ею[57].

Отзвук в критике «дамы эпохи цивилизации» воззрений XVIII века, приписывающих женщинам страсть к роскоши, сохранился в рассуждениях о «паразитизме» женщин, встречающихся в важных феминистских сочинениях, например в книге «Женщина и труд» (Woman and Labour) южноафриканки Оливии Шрейнер (1855–1920). Шрейнер, совмещая беллетристический подход с публицистическим, выступала за свободу женщин, пацифизм и расовое равенство. В 1911 году из печати вышла ее чрезвычайно популярная книга «Женщина и труд», «феминистская библия» — переработанный вариант более объемной рукописи, погибшей во время Англо-бурской войны [1899–1902 годов]: от этой утраты Шрейнер так вполне и не оправилась. В книге отражено ее стремление к экономической независимости и боязнь «паразитического существования», о которых в «Женщинах и экономике» (Women and Economics, 1898) рассуждала Шарлотта Перкинс-Гилман. Обе книги переводились и издавались по всему миру и породили специфическую форму феминизма, озабоченную упадком человеческого рода. По словам Шрейнер,

паразитизм женского пола возвещает об упадке народа или класса и столь же безошибочно, как пустулы на коже свидетельствуют об оспе, он указывает на присутствие в системе гибельного вируса[58].

В центре внимания социалистов, однако, оставалось энгельсовское представление о патриархате, освобождавшее мужчин от ответственности за угнетение женщин. Энгельс утверждал, что в период распространения земледелия именно женщины приблизили переход к патриархату, отказавшись (из-за стремления «приобрести право на целомудрие») от группового брака в пользу моногамии. А поскольку Энгельс считал патриархальное общество этапом на эволюционном пути к социалистическому освобождению, он полагал наилучшим совместное выступление мужчин и женщин против капитализма. Таким образом, многие виднейшие социалисты XIX века не уделяли особого внимания природе угнетения женщин и не исследовали ее. Кое-кто сохранял антифеминистские взгляды. Так, Пьер-Жозеф Прудон считал, что женщинам «природой и брачным правом» суждено исполнять «исключительно домашние обязанности».

Немецкий социалист Август Бебель (1840–1913) взял на вооружение и популяризовал понятие патриархата. Он увидел в нем удобный способ объяснить, как угнетение женщин связано с возникновением частной собственности и присвоением результатов их труда, при этом он избегал возлагать вину за эту особенность организации социума на отдельных мужчин. Безусловно, патриархат был лишь одним из множества форм социальной организации. В работе «Женщина и социализм» (Woman and Socialism, 1885) Бебель настаивал, что современное женское движение не смогло разглядеть всей картины целиком. Феминистки-реформаторы привязаны к нынешнему положению вещей и способны мечтать лишь о малозначительных улучшениях — наподобие расширения доступа женщин к образованию или политических прав. Социалисты же считают, что брак есть сам по себе форма рабства