Читать книгу "Разгадай код художника: новый взгляд на известные шедевры - Елена Легран"

ко всем людям. И авторы бодегонес, сопровождаемых сценой беседы Христа с Марфой и Марией, неизменно напоминают об этом своим зрителям.

Старуха рядом с молодой женщиной на что-то ей настоятельно указывает, увещевая. Призывает вернуться к приготовлению пищи для Господа или внимательно слушать Его слова? Согласитесь, красноречивый жест ее указательного пальца и призывное выражение подвижного лица можно трактовать как в одну, так и в другую сторону.

А вот предметы на столе, изображенные так, словно они сошли с натюрмортов Сурбарана: ярко, торжественно, не касаясь друг друга, – интерпретируются весьма недвусмысленно. Рыба – символ Христа. Число «четыре» отсылает нас к четырем евангелистам, донесшим до людей слово Божие. Яйцо – символ творения в религиях Ближнего Востока, который затем перешел в христианство как символ воскресения Христа. Два яйца могут здесь символизировать пробуждение двух душ (Мария и молодая служанка) к слову Божию. Кувшин с вином – символ крови Христовой и Его искупительной жертвы.

Таким образом, все эти предметы напоминают нам о присутствии Христа, Его вездесущности и значимости.

А вот чеснок и перец – элементы народной культуры, известные в южных странах как обереги от сглаза и происков сатаны. Зачем они молодой женщине здесь, в доме, где присутствует Бог?!

Да затем, что дьявол рыщет повсюду, вынюхивая жертв.

Вот, к примеру, старуха, стоящая у девушки за спиной и что-то ей нашептывающая, – идеально подходящий для искушающего дьявола образ!

Как видите, сложную и многогранную картину Веласкеса можно трактовать различными способами: в ней есть все, кроме однозначности.

Вечность и скоротечность у Божена

Любен Божен. Натюрморт с шахматной доской. 1650, Лувр, Париж

«Золотым веком» натюрморта является, безусловно, век XVII-й. Именно тогда этот жанр был не только крайне востребованным, но и взял на себя важную функцию нравоучения и вдумчивого повествования об истинных ценностях этого мира. Предметов на натюрмортах становится все больше, они вступают друг с другом в диалоги смыслов, создавая на полотнах живописцев сложнейшие ребусы, которые, впрочем, довольно легко поддаются расшифровке.

Достаточно лишь знать «шифры» и «коды».

Здесь стоит еще раз напомнить о том, что художники не ставили перед собой задачи запутать и заморочить зрителя. Напротив, их образы стремились к тому, чтобы передача их замыслов была как можно более ясной и точной. Да, они использовали язык символов (а какой еще язык был в их распоряжении?), но символы эти были зрителям понятны, так что «послания», зашифрованные в натюрмортах XVII века, без труда «прочитывались» теми, к кому были обращены.

Натюрморты часто вешали в кабинетах и будуарах, чтобы при взгляде на них напоминать себе о главном – о роли и месте человека в этом мире и о неизбежности его перемещения в мир иной. Таким образом, натюрморты превращались в объекты медитации и становились поводом к философско-религиозным размышлениям.

Обратимся же к размышлениям и мы. А в качестве натюрморта для подробного разбора замысла мастера возьмем интересную и многогранную картину французского художника Любена Божена [81] «Натюрморт с шахматной доской».

Это одна из тех картин, в которых каждая деталь – от формы предмета до его положения на полотне – значима и наделена смыслом. И порой не одним. В самом деле, «Натюрморт» Божена можно «прочитать» двумя различными способами – и оба окажутся верными. Выбирать только вам: какой из них вам ближе, какой больше задевает ваши чувства. Кстати, ничто не мешает вам чуть позже вернуться к картине – чтобы увидеть ее иначе.

Первое прочтение «Натюрморта с шахматной доской» предлагает нам посмотреть на его композицию как на аллегорию пяти чувств, где хлеб и вино – это вкус, лютня – слух, цветы – обоняние, карты, деньги и шахматы – осязание, зеркало – зрение. То есть перед нами все возможные наслаждения и удовольствия, которые раскрываются перед человеком, наделенным доступными ему средствами постижения мира. Тут натюрморт Божена предстает в виде симпатичной вещицы для услаждения взора состоятельного и образованного покупателя или заказчика картины.

Но есть и другой вариант прочтения этого произведения, более глубокий, драматичный и назидательный. Согласно этому прочтению, перед нами – типичный ванитас, то есть натюрморт, говорящий о суетности и бренности земных наслаждений и призывающий помнить о неизбежности приближения смерти.

При таком видении картины мы смотрим на разложенные на столе предметы как на символы земного и небесного пути души. Вот перед нами лютня и ноты. Музыка – самый эфемерный из всех видов искусства, ведь она существует лишь тогда, когда рука музыканта касается инструмента: без действия здесь и сейчас музыки нет. Рядом с лютней – карты, символ бесполезного «убивания» времени на сиюминутные удовольствия азартной игры. А вот бархатный кошелек – еще одна бренная ценность земного мира, бесполезная для спасения души.

Зеркало – интереснейший предмет, неоднозначный, мистический. На многих картинах старых мастеров зеркало является своего рода «окном» в иной мир, своеобразным порталом, показывающим то, что скрыто от нас. И здесь оно висит, ничего не отражая, кроме черной пугающей бездны, как грозное предупреждение грешным и суетным душам. Зеркало также символизирует тщеславие и самолюбование, а отсюда прямая дорога к образу ускользающей молодости и неумолимого течения времени, которое особенно заметно при взгляде в зеркало.

Но Божен оставляет нам надежду: три (несомненная аллюзия на Троицу) алые гвоздики, символ крестных ран Христа, а также хлеб и вино как тело и кровь Христовы напоминают нам о спасении нашей души через страдания, которые Иисус претерпел ради нас. Прозрачный сосуд с чистой водой символизирует чистоту и непорочность Девы Марии, давшей жизнь Спасителю.

С шахматной же доской получается весьма любопытная комбинация: черные и белые клетки, сменяющие друг друга, настойчиво говорят нам о присутствии в мире добра и зла и об их борьбе внутри человеческой души. Надежду на то, что добро одержит победу над злом, дают крестные страдания Христа, рожденного Девой, как и было сказано в библейской Книге пророка Исайи (7:14–15): «Се, Дева во чреве приимет, и родит Сына… Он будет питаться молоком и медом доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе». Кроме того, аллегория человеческой жизни как шахматной партии также выглядит весьма привлекательно и логично вписывается в общую смысловую канву картины.

Или нет?..

При анализе произведения искусства мы должны быть крайне осмотрительны в трактовке кодов и смыслов, никогда не забывая о времени написания картины, чтобы в азарте толкования не увлечься и не придать предметам и символам значений, которых они не могли иметь на момент создания живописного произведения. С