Читать книгу "На электричках до Байкала. Колоритные попутчики, душевные разговоры и 5000 км за 13 дней - Алексей Александрович Абанин"

— хочется поспать нормально. Так что я поехал прочь (в сторону Омска) на ночной электричке.

День 6

ИШИМ — НАЗЫВАЕВСКАЯ 1:07–4:33 (+1 ЧАС)

НАЗЫВАЕВСКАЯ — ОМСК 6:00–8:30

ОМСК — ТАТАРСКАЯ 13:37–16:40 (ЕЩЕ +1 ЧАС)

Небольшой толпой мы вошли в остывшую за вечер электричку, печка уже была включена на полную мощность, из-за чего весь состав традиционно дрожал в ожидании отправления. Тряслись вместе с вагоном и все пассажиры. Я быстро надул подушку, уже без всякой скромности и поглядывания по сторонам лег бочком, ровно прислонившись к спинке лавочки. Почему-то именно в тот момент, в час ночи, мне впервые захотелось посмотреть не только внутрь себя, копошась в эмоциях и неожиданных инсайтах, но и понять, как я вообще выгляжу после всех этих сумбурных ночевок.

Просить соседей по поезду сфотографировать меня было бы как-то странно, поэтому я достал свой фотоаппарат, поставил на соседнюю лавку и включил таймер, притворившись спящим. Ну вот чего я хотел увидеть на этой фотографии? Какого-то нового, просветленного человека, светящегося от познания себя и мира через эксперименты? На кадре был обычный провинциальный забулдыга-работяга, который в очередное рабочее утро совершает привычные будничные действия: проснулся еще до рассвета, собрал вещи и поехал на электричке в соседний город на заработки — в Ишиме же особо не заработаешь. В общем ассимиляция прошла быстро и успешно. Значит ли это, что приключения закончились и дальше будут стандартные поездки?

Нет. Скамейки в ночной электричке на Называевскую мягкими не оказались. Пришлось спать на деревянной — теперь синяк на бедре. Сразу выбрал самую удобную позу и уснул как убитый. Для кого делают ночные электрички, я так и не понял.

Мы вышли на Называевской. Здесь пришлось провести полтора часа, пока не подали новую электричку, которая уже добросила до Омска. Часы снова перевелись еще на один час. Этому явлению я уже перестал удивляться совсем и не следил за часовыми поясами. Психологически время с каждым днем постепенно все сильнее замедлялось, но физически сутки становились короче. В этот день, например, часы перестроятся два раза — утром и ближе к ночи. Получается, в сутках 22 часа. Звучит как проклятие для паникующего работника, пытающегося успеть сделать все задачи перед дедлайном.

Выкинув грязную одежду в урну (надоело носить с собой пропотевшие и грязные футболки с носками), я наконец выдохнул, финально осознав, что приключения действительно закончились. Дальше по расписанию электрички будут ходить все реже, а сцепленных по времени составов будет все меньше. Странных бессонных ночей больше не ожидалось — везде были забронированы неплохие хостелы, гостиницы и прочие места для ночлежек. Так что на шестой день я смог расслабиться и смириться — экватор был как будто уже пройден. По крайней мере, я четко понимал, что обратного пути уже нет. Эта мысль, кстати, не сразу дала мне вдохновение — сначала я погрузился в дикое уныние, хотя, вполне вероятно, это чувство я просто спутал с тотальным недосыпом. Если все теперь будет просто, понятно и даже рутинно, то зачем тогда это путешествие? Захотелось обнять кого-то и выговориться, но на станции морально поддержать меня мог только памятник паровозу Л-1080.

Почему вообще у вокзалов постоянно ставят такие памятники? Решил подумать об этом позже. Тогда меня волновал вопрос «Почему я путешествую один?» — нужно было сначала разобраться с этим. Как-то слишком много вопросов объяли меня на Называевской.

«Человек, даже очень хороший, всегда слаб, если он один. Он нуждается в опоре, в чем-то таком, что сделает его существование осмысленным. Ему нужно увидеть отблеск высшей гармонии во всем, что он делает. В том, что он изо дня в день видит вокруг»[3], — прочитал я на днях у Пелевина.

Допустим. В тот момент, наверное, желание увидеть Байкал делало существование более осмысленным. Где-то здесь же скрывался ответ и на самый первый вопрос о том, зачем вообще это путешествие без приключений. Надо было стараться не забывать и каждый раз возвращать в голову то, ради чего все это было затеяно.

Хотя, выискивая самое удобное место в электричке на Омск, я все-таки смог признаться себе, что Байкал — это всего лишь конечная точка. Озеро не являлось первопричиной путешествия и никогда не становилось жизнеобразующей мечтой. Если бы мне очень нужно было увидеть именно Байкал, можно было бы на самолет сесть или на поезд — получилось бы даже дешевле, чего уж скрывать. Все-таки я поехал не ради достижения конечной цели, я двигался ради самого пути. И в этом пути гораздо больше открытий, чем в достижении последней точки. И уж если я, как герой этого рассказа, должен был по всем правилам повествования найти сокровище, то найду я его не на Байкале, а в самом себе, может быть, даже не сразу, а через месяц после путешествия — не важно. Ради этого на самом деле все и было задумано. И именно поэтому я решил поехать один. Это моя мечта, моя рефлексия, мой опыт. И только будучи в одиночестве и с самим собой, как губка для мытья посуды, хоть и очень грязная и сотню раз использованная, не отвлекаясь на родных попутчиков, я мог впитывать мир вокруг себя и через этот мир поглощать концентрированный экстракт, меняя себя до неузнаваемости.

И, конечно, сам путь всегда важнее финала. Так же как процесс лично для меня куда интереснее результата.

Очень приятно здесь встречать рассвет. Как бы банально это ни звучало. Кондукторы зевают и медленно проверяют билеты, поезд так неторопливо едет до Омска, и вокруг все оживает.

— Остановка 2666-й километр. Осторожно, двери закрываются, следующая станция — платформа 2669-й километр.

Кажется, на этом участке до Омска создатели маршрута вообще не парились на счет названий станций. Кстати, пока я ежедневно делился результатами своего путешествия в соцсетях, один человек поделился со мной очень важным знанием: «Любой (буквально) может дать название „километровой“ станции. Есть простая двухэтапная процедура, которая не требует ничего, кроме пары конвертов, ручки и бумаги. Ну и новых удачных названий. Если захотите попробовать — расскажу подробно». Конечно же я захотел.

Оказалось, что все эти станции, от которых сердце разрывается от понимания, в какую же тьму ты забрался и насколько же далеко все твои близкие, можно легко переименовать (ну, легко по меркам общей бюрократической атмосферы внутри страны). Сперва надо написать письмо в