Читать книгу "Экслибрис. Лучшие книги современности - Митико Какутани"

развития сюжета мы вместе с Оскаром углубляемся в прошлое его семьи. Узнаем, что непреклонный характер и дерзкие манеры его матери Бэль коренятся в полном невообразимой боли и потерь детстве, проведенном в Доминикане: ее отца арестовали и пытали головорезы Трухильо, а мать попала под грузовик вскоре после задержания мужа. Бэль едва спаслась, бежав с острова после злополучного романа с опасным человеком, женатым на сестре Трухильо.

О Трухильо Диас пишет так: «Наш парень властвовал в Санто-Доминго так, словно это был его личный Мордор; он не только отрезал страну от остального мира, повесив банановый занавес, но и вел себя как на собственной плантации, где ему принадлежит все и вся… Его глаза и уши были повсюду; его тайная полиция перештазила Штази, следя за всеми и каждым, даже за теми, кто жил в Штатах».

Бередящий душу роман Диаса проливает свет на события горькой доминиканской истории и в то же время в мельчайших подробностях описывает мечты и потери представителей одной семьи. Книга выходит за рамки всех привычных литературных жанров, она объединяет в себе магический реализм с истерическими проявлениями постмодерна, а научно-фантастические мемы – с историческими фактами. Этот роман, без сомнения, утвердил Диаса как одного из выдающихся писателей современности, чье творчество обладает невероятной силой воздействия.

Книги Джоан Дидион

И побрели в Вифлеем (1968)

Белый альбом (1979)

Вышедший в 1968-м сборник эссе Джоан Дидион «И побрели в Вифлеем» («Slouching Towards Bethlehem»)[22] обязан названием знаменитому стихотворению Йейтса «Второе Пришествие» – тому самому, где есть строки: «Все рушится, основа расшаталась, / Мир захлестнули волны беззакония». Дидион писала, что эти слова постоянно звучали в ее «внутреннем ухе, словно их туда имплантировали»; услышав их, она почувствовала, что мир, «каким она его понимала, более не существует», все потеряло смысл, и возобладали хаос и случайность – она назвала это «теорией игральных кубиков».

Эссе из сборника «И побрели в Вифлеем», а также включенные в заключительную, опубликованную в 1979-м книгу «Белый альбом» («White Album», как у группы «Битлз») дают четкое представление о том безумии, которое творилось в 1960–1970-е повсюду в Америке – от миграции цветных детей в Хейт-Эшбери, Сан-Франциско, до ужасающих убийств, совершенных Мэнсоном, о страхе и эмоциональном круговороте, в который сама Дидион была вовлечена в те тревожные дни.

«Ты превращаешься в женщину, которая в какой-то момент из лучших побуждений доверилась не тому общественному договору», – писала она в «Белом альбоме». По ее словам, она стала «сомнамбулой», разбудить которую могли только «кошмарные сны о детях, которые заживо сгорают в машине, припаркованной у супермаркета», где орудует стрелок на автостраде, шныряют подозрительные типы, бродят душевнобольные и «потерянные дети теснятся в ночи армии невежд».

Десятилетия спустя худшие подозрения Джоан о «невыразимой опасности, поджидающей каждый день» сбылись – ее муж, Джон Грегори Данн, с которым они прожили почти сорок лет, неожиданно скончался от сердечного приступа. А меньше чем через два года умерла их единственная дочь Кинтана, побывавшая до того в нескольких больницах. О постигшем горе Дидион написала в книгах «Год магического мышления» и «Синие ночи».

О Дидион я впервые узнала из революционной по сути антологии Тома Вульфа «Новая журналистика и Антология новой журналистики» (год издания 1973). Как и «Улыбаясь посреди апокалипсиса» («Smiling Through the Apocalypse: Esquire’s History of the Sixties»)[23], это одна из тех книг, которые побудили нас стать журналистами. Когда мне удалось раздобыть экземпляр «И побрели в Вифлеем», я пришла в изумление от стиля Дидион – ее мощной, своеобразной прозы, ювелирно точной, с завораживающим ритмом. В моем склонном к драматизации подростковом воображении живо отозвалась ее увлеченность «пограничными проявлениями» и настороженное отношение к «крайностям».

Несколькими десятилетиями ранее первопроходцем в жанре личных эссе стал Фрэнсис Скотт Фицджеральд – его работы вошли в сборник «Крушение». Однако в той открытости, с которой писала Дидион, ощущалось нечто новое. Ее стиль, по сути, во многом предвосхитил желание писателей нового поколения в 90-е годы XX века и в первом десятилетии XXI обратиться к жанру мемуаров.

В одном из своих блестящих эссе Дидион говорила: важно помнить, «что значило быть мной». Неважно, писала она о любви и браке или делала первые шаги в журналистике в Нью-Йорке – в ее работах отразился опыт многих молодых женщин 70–80-х годов прошлого века. Она рассказывала о том, каково быть репортером, когда ты маленькая, застенчивая и «незаметная». Свою почти пустую квартиру в Нью-Йорке Дидион описывает так: «Я повесила на окна спальни около сорока метров желтого театрального шелка – решила, что, глядя на струящийся сквозь них золотистый свет, буду чувствовать себя лучше». Она привыкла путешествовать в одиночку в такие опасные страны, как Сальвадор и Колумбия. И к тому же обладала навыками, которые несказанно обрадовали бы мою мать: умела варить буйабес и борщ, помнила, где куплен тот или иной наряд – будь то «Пек энд Пек», «Бонвит Теллер» или «И. Магнин»[24].

В 1979-м мне посчастливилось взять интервью у Дидион о ее книге «Белый альбом». Я тогда работала фрилансером, и это был первый заказ от «Нью-Йорк таймс». Приехав к ней в Брентвуд, в Калифорнию, я с нетерпением вытащила блокнот и занесла туда все, что, по моему мнению, характеризовало хозяйку: у дома – желтый «Корвет» «а-ля Дидион», прямо как у ее героини Марии в книге «Играй как по писаному» («Play It as It Lays»); на заднем дворе – дерево авокадо, которое, по словам приглашенного Дидион дезинсектора, приманивает крыс как магнит.

В книгах «И побрели в Вифлеем» и «Белый альбом» Дидион выразила тревоги и ощущения, которые стали символом американской истории того времени. Она писала о том, как Калифорния ее детства, прошедшего в Сакраменто, в одночасье обратилась в другую Калифорнию: прежние порядки уступили место голливудским вечеринкам и домам отдыха новой формации. И во главу угла встала слепая американская вера в возможность перевоплощения, которое в итоге приводит к отрыву от корней и моральному разложению. Писательство стало для Дидион способом борьбы с царящим вокруг беспорядком – ее книги отражали всю его бесчеловечную абсурдность. В своем творчестве она старалась осознать сотрясающие страну перемены – болезненные последствия войны во Вьетнаме, Уотергейтский скандал, жестокие убийства Мартина Лютера Кинга-младшего и Роберта Ф. Кеннеди, насилие, захлестнувшее студенческие городки и улицы Чикаго и Лос-Анджелеса. «Обо всем этом нельзя не написать, но и невозможно это выразить», – признавалась она.

Дидион рассказала мне, что долго