Читать книгу "Ночь с принцем - Сабрина Джеффрис"

Кристабель не ждала от Гэвина удовольствия. И не надеялась ничего выгадать с помощью поцелуев. И все-таки отвечала на них с такой щедростью, которая сводила его с ума. Заставляла желать большего. Много большего. И как можно скорее.

Берну уже не терпелось распустить ее длинные «немодные» волосы, почувствовать, как они скользят по его руке, щекочут грудь, живот…

— Мистер Берн! — Резкий оклик вывел его из задумчивости.

Он поднял глаза. Черт, опять! Миссис Уоттс уже расстегнула платье с метками и собиралась снимать его с Кристабель. И Кристабель сердито смотрела на него.

— Если вы не возражаете…

— Возражаю. — Он не позволит маркизе выставить его из комнаты. Чем неувереннее она себя чувствует, тем больше шансов, что проговорится. — Мне уже случалось видеть вас в корсете, моя милая.

Кристабель задержала руку портнихи.

— Тем не менее я предпочла бы, чтобы вы вышли.

— А я предпочитаю остаться и смотреть. — Берн кивком велел миссис Уоттс продолжать и добавил: — Кроме того, ваша сорочка и этот длинный корсет такие ханжеские, что вы будто одеты в броню.

На лице Кристабель появилось скептическое выражение, и недаром, потому что, броня или не броня, но корсет и сорочка облегали фигуру настолько соблазнительно, что в висках у Гэвина громко застучала кровь, когда миссис Уоттс принялась стягивать с маркизы платье.

Просто удивительно, какие сокровища могут скрываться под широким вдовьим туалетом. Берну нравились женщины, у которых есть что-нибудь, кроме костей и кожи, и Кристабель, со своей пышной грудью, полными бедрами и округлым животом, казалась словно созданной для него. Она была невысокой, но в изгибах и округлоcтях не ощущалось недостатка. Гэвину невыносимо хотелось прикоснуться к ним, губами испробовать каждый дюйм этой сладкой, пышной плоти.

Какая жалость, что ей опять приходится влезать в это уродливое платье. Кристабель, казалось, чувствовала то же самое. Одевшись, она задумчиво гладила рукой рулон розового атласа, предназначенного для вечернего туалета.

Берн наклонился к миссис Уоттс и понизил голос:

— Это розовое платье — сколько надо заплатить, чтобы вы закончили его к завтрашнему вечеру?

Проследив за его взглядом, портниха назвала немыслимую сумму.

— Договорились, — согласился Берн.

Он постарался убедить себя, что делает это совсем не из желания порадовать Кристабель. Просто это часть тактики, направленной на ослабление ее обороны.

— К нему вашей даме потребуется соответствующая накидка и…

— Все, что положено. Сколько бы это ни стоило. Одобрительно кивнув, портниха принялась собирать свои вещи.

Пока она суетилась, Гэвин подошел к Кристабель:

— С миссис Уоттс работают модистка, изготавливающая шляпы, и сапожник. Они позаботятся о капорах, чепчиках, туфлях и прочих безделицах. Что касается ридикюлей…

— У меня вполне достаточно ридикюлей. Мне не надо всего этого.

Вздохнув, Кристабель отвернулась от рулона розового атласа, как монах отворачивается от искушения.

Это напомнило Гэвину детство и его мать, также грустно отворачивающуюся от выставленных в витринах нарядных платьев, которые она не могла себе позволить.

— Но ведь вам хочется «всего этого», верно? Кристабель подняла на Берна глаза:

— Не имеет значения, хочу я этого или нет. Вы и так истратили на меня слишком много.

— Позвольте мне самому судить об этом. Лицо Кристабель стало жестче.

— Но вы ведь захотите что-нибудь взамен.

— Да, я захочу, чтобы вы их носили, — огрызнулся Берн.

— Вы знаете, что я имею в виду. Платья не были частью нашего договора.

Гэвин нахмурился. Он не хотел, чтобы маркиза принимала его ухаживания только из чувства благодарности за новую одежду. Это слишком напоминало сделку шлюхи и ее клиента. А Кристабель, как и мать Берна, не была шлюхой.

— Считайте, что таким образом я пытаюсь возместить свой вклад в ваши нынешние неприятности.

— Так и есть?

— Нет. Но если так вам будет удобнее…

— Мне будет удобнее, если вы не станете тратить так много денег, что я не смогу расплатиться с вами, если… если…

— Не будете со мной спать?

— Нет, — решительно ответила Кристабель.

— Одно никак не связано с другим. Для того чтобы я смог уговорить Стокли пригласить вас, вы должны быть прекрасно одеты. Мое вознаграждение уже установлено: в обмен на это я стану бароном.

Кристабель смотрела на Берна недоверчиво.

— Тогда подумайте вот о чем, — продолжил он с возрастающим раздражением. — Если я не истрачу эти деньги на ваши платья, то истрачу их на дурных женщин, вино и карты. Приняв деньги, вы спасаете меня от греха. — Берн с трудом сдержал улыбку. — Я знаю, что респектабельные женщины обожают спасать от грехов.

— Только не эта респектабельная женщина. — Между бровей Кристабель появилась грустная складка. — В прошлый раз, когда я хотела спасти грешника, моя попытка оказалась неудачной. Больше я не стану играть в эту игру.

Это, конечно, о Хавершеме. И почему Гэвина так неприятно уколол ее цинизм? Ведь сам он гораздо циничнее.

Кристабель подняла с кресла уродливый ридикюль и шаль, которую оставила там перед началом примерки.

— Так мы едем кататься?

Берн посмотрел на ридикюль с подозрением:

— Еще не знаю.

Внезапно он выхватил его из рук Кристабель, заглянул внутрь и, издевательски подняв бровь, выудил оттуда пистолет.

— Я никуда не поеду с вами и заряженным пистолетом.

— Он не заряжен, — попыталась оправдаться Кристабель.

— Тогда от него все равно нет никакого толку. — Берн засунул пистолет в карман своего сюртука и предложил даме руку: — Пойдемте?

— Послушайте, но это же моя вещь!

— Я отдам вам ее, когда мы вернемся. Кристабель усмехнулась:

— Так мы действительно собираемся на прогулку? А я думала, вы сказали об этом вчера, просто чтобы скрыть наши истинные планы.

— Отчасти да. Айверсли и Дрейкер знают, как обстоят дела между нами на самом деле, но я предупредил, что они не должны рассказывать об этом женам. И дамы, конечно, подумали бы худшее, если бы услышали, что я собираюсь покупать вам туалеты. Вам там, кажется, нравилось, и я не хотел ставить вас в неловкое положение.

Взяв предложенную руку, Кристабель спустилась с Берном в прихожую, где служанка подала ей кошмарную черную шляпку.

— В таком случае не надо было целовать мне руку и называть «дорогой».

В ее словах, конечно, был резон. Гэвин просто разозлился, когда услышал, как дамы взахлеб рассказывают Кристабель о его ужасном детстве, проведенном на улице. Он уже прожил половину жизни и заработал немалое состояние, но никто не желал забывать о том, с чего он начинал.