Читать книгу "Жрица - Анастасия Верес"

когда появился Туман. За монотонным занятием мои мысли снова возвращаются к переходу через горы. Хорошо бы взять какой-нибудь еды, хоть бы и пироги Вербы, воды из озера будет достаточно. С той стороны гор должно быть недалеко до другого селения, несколько дней пути, но там я не останусь. Там нужно будет пустить ложный слух о том, куда я направляюсь, если хаас возьмет след. И дальше уже дело случая: любая тропа, выбранная наугад, либо уведет меня дальше, либо нет. Больше ничего не спланировать, просто придется быть вдвойне осторожнее. Я ушла от Ардара, уйду и отсюда.

Верба возвращается на кухню и, бросив на меня красноречивый взгляд, принимается нарезать овощи.

— Лошадь можно пока оставить? — между делом интересуюсь, продолжая плести ленту.

— Я не знаю.

— Где Рутил?

— Ушел.

— Он ничего не говорил о решении вождя?

— Нет.

— Тебе нужна помощь?

— Нет.

— Ты злишься или обижена?

— Злюсь.

— Не стоит. — Я примирительно развожу руками, едва Верба оборачивается, понимая, что ее подловили. — Так уж вышло, у меня есть тайны. Я не открою их ни тебе, ни кому-то другому. Я молчала, когда ваш палач макал меня в воду, и тем более не стану говорить теперь, когда ты и так сказала очень много.

— Туман забрал тебя, и я хотела помочь.

— Помогла. По крайней мере, я больше не вишу в тюрьме. Но ты мне ничего не должна, Верба, большую часть ты сделала сама.

Она морщит лоб и кривит губы, едва сдерживая слезы в широко распахнутых глазах. Юная, наивная, еще напуганная тем, что пережила, девочка, так похожая на моих. Ни внешностью, а взглядом. Ищущим, верящим, беспокойным. Мне хочется пообещать ей, что все будет хорошо, но тогда я солгу. Пройдет не один год, прежде чем воспоминания потускнеют, и тогда она сможет думать и говорить об этом без слез в глазах. Хотя бы потому, что все закончилось хорошо.

Мои воспоминания, к примеру, все так же остры. Я режусь о них и истекаю кровью. Всегда.

Я берусь за свои узелки, убедившись, что мы друг друга понимаем. Верба ставит на стол миску с початками кукурузы и кивает на них, когда я поднимаю голову.

— Вот, можешь почистить, — скрывая улыбку, говорит она и возвращается к своему занятию. У меня вырывается смешок, отложив плетение, очищаю початки от лишней листвы и волосков. — И еще я хотела сходить на рынок, когда дочка проснется, но мне не справиться с Ивой и корзинкой за раз.

Я киваю, пропуская мимо ушей большую часть последующей болтовни Вербы. Порывистое объяснение с ней было необдуманным, и теперь о приятной тишине и речи не идет. Вопреки всему мне приятна ее компания. Наивность и отсутствие притворства делают Вербу очень открытой, и мне не хочется испортить это. Боги справятся сами. А если я не сумею уберечь Иву, то мы втроем окажемся крепко связаны навсегда.

Закончив с кукурузой, я передаю миску Вербе и принимаюсь соскабливать напыление со стен котла ножом. Осторожно снимая пальцами слои с лезвия, складываю в плошку, на коже остаются мелкие как песчинки частицы, отчего она серебрится словно металлическая.

— Что это будет? — Верба снова проявляет интерес, но это уже по-другому. Она не ведет себя как любознательный ребенок.

— Порошок светится в темноте, и он легкий. В дороге может пригодиться.

— Ты уйдешь? — вдруг удивленно спрашивает она.

— Конечно.

— Что там, на Западе? — с придыханием произносит Верба, отодвигая в сторону очередную плохо сваренную кашу. Я смотрю на нее и обдумываю ответ. Стоит ли ей знать, учитывая возможную судьбу Ивы? Нет.

— Другие города.

Верба грустно кивает и разочарованно отворачивается:

— Ты можешь остаться здесь, — принимаясь помешивать медленно подгорающую кашу, бормочет она, но стоит мне набрать воздуха в грудь, чтобы возразить, начинает тараторить: — Я знаю. Я понимаю, не смотри на меня как на дурочку. Но, когда мы разберемся с Туманом и остальным, ты можешь остаться здесь. Они не обидят тебя. От кого бы ты не бежала, здесь тебя не отыщут.

Верба замолкает, и я с удивлением понимаю, что она проницательна. Но тот, от кого я бегу, не самая большая моя беда, а потому:

— Я не могу остаться.

Она кивает и уходит на плач проснувшейся Ивы, а я пытаюсь отмыть руку от святящейся пыли. Стоит им обеим показаться из хозяйской комнаты, вытираю ладонь о штаны, оставляя едва различимые разводы, и мы вместе выходим. Верба вручает мне пустую корзинку для продуктов, и, пройдя по узкой колее двора, я вслед за ней выбираюсь на городскую дорогу. До рынка недалеко, стараясь не сталкиваться взглядом с хаасами в поселении, я осматриваюсь, запоминаю путь. Если придется бежать прямо из дома вождя, то лучше всего знать, куда соваться не стоит.

Чем ближе к центру поселения мы подходим, тем больше шума и криков я слышу. Это не звуки большого города, и инстинктивно мне хочется вернуться в дом Вербы. Я останавливаюсь и расправляю ладонь, чтобы узнать, что принесет ветер. Верба, оглянувшись, мгновенно замирает и выжидающе смотрит. Чует, что ли?

— Там беда, — я киваю в сторону, откуда ветер доносит крики отчаянья, запах пыли, гари и Смерти.

— Какая? — шепотом, наверное, от страха, произносит Верба. Я пожимаю плечами. Ветер не рассказывает. Тогда она, решительно прижав к себе Иву, направляется туда. Я не хочу идти за ней, но и оставлять их одних нельзя.

Верба и сама уже слышит панику и шум, а потому двигается целенаправленно, мне едва удается поспевать за ней. По середине одной из улиц стоит большая толпа, а перед ней — наполовину рухнувшие здание.

— Это школа… — выдыхает Верба и смотрит на меня. — Ты…

— Мне нельзя…

Я отворачиваюсь. Мне нельзя.

Что если это ловушка? Какова вероятность, что сразу же после того, как я поговорю с вождем, рухнет школа? Он буквально вчера помыслил, что я управляю Смертью. Почему бы ему не проверить это. Почему бы не заставить выдать себя? Он может пожертвовать несколькими жизнями, чтобы получить взамен меня. Кто сказал, что не может? Он знает, что меня не выйдет запугать, знает, что я не дала Вербе потерять дочь. Логично предположить: дети — единственное, что заставит меня проявиться. Логично рискнуть. Кто бы не рискнул? Любой, кто печется о благе большинства, посчитал бы это допустимым. Сова… Сказала ли она?

Я нервно двигаю пальцами, надеясь на помощь Древних Богов, на их подсказку, что они укажут путь. Женщины за моей спиной кричат, плачут — они потеряли своих детей. Я закрываю глаза, сжав кулак, и звуки