Читать книгу "Жизнь на менопаузе. Как выжить среди приливов и бурь - Дарси Штайнке"

* * *

«Сестры неустанного поклонения» – орден кармелиток[52], состоящий из одиннадцати монахинь, которые живут в районе Хейт-Эшбери в Сан-Франциско. Орден был основан в Гвадалахаре в Мексике, в 1928 году он перебрался в Калифорнию из-за религиозного преследования. Монахини носят белые туники, красные скапулярии[53] и черные головные уборы. Молитва – их основное занятие, монахини молятся в течение всего дня, как в одиночестве, так и вместе. Дважды в месяц они молятся целые сутки без перерыва. Вся их жизнь подчинена молитве, духовное начало приписывается даже приливам монахинь. «Я вижу в этом приближение к Богу, приближение к вечности», – говорила исследователю сестра Бетти. Нейробиолог доктор Сохила Зардан из «Игнатиа Терапьютикс» работала с сестрами, чтобы выяснить, защищают ли приливы мозг и являются ли они одной из причин, по которой женщины живут дольше мужчин. Зардан считает приливы примером активной биологической адаптации в процессе эволюции. Она рассказала мне об «эффекте ореола», когда прилив, кажется, передается от одной монахини к другой. Установив инфракрасную камеру в часовне монастыря, Зардан смогла увидеть это своими глазами. Камера регистрировала, как горячая кровь приливает к рукам и ногам первой монахини, а затем красное свечение по очереди окружало тела остальных сестер. «Это было зловещее зрелище, – признавалась мне доктор Зардан, – источающие свет монахини на фоне мерцающего витража».

Опять Святой Дух. Только на этот раз в научном преломлении. Во время прилива я часто думаю о Деве Марии в момент сошествия Святого Духа. Сионская горница[54], о которой идет речь в Деяниях апостолов, могла быть закрытой, душной и тесной. Если Иисус умер в тридцать три, то Мария на тот момент была в периоде перименопаузы или непосредственно менопаузы. Может быть, у нее случился прилив, жар которого распространился, как это происходит у монахинь, и на апостолов. «Быть созданием Господа не обязательно означает страдать, но обязательно – быть открытым страданию», – писала Симона Вейль.

Нам обещают так много, если мы начнем гормональную терапию: улучшение настроения, нормальный сон, гладкую кожу, влажную и эластичную вагину. Но что мы получим, если не согласимся на гормоны, если, как наркоманы, продолжим жить с синдромом отмены, проходить сквозь эту дезориентирующую и безжалостную перестройку? Адаптация в ходе эволюции происходит невероятно медленно, ее невозможно отслеживать и контролировать. Этот процесс происходит через постепенное преобразование существующих структур. Тысячи лет перья самцов птиц становились более голубыми, чтобы им было проще привлечь партнершу, а копыта дельфинов очень медленно вытягивались и превращались в мускулистые плавники. Точно так же мой синдром отказа помогает адаптироваться и становится переходным периодом. Де Квинси утверждал, что его агония во время отказа от опиума казалась скорее рождением, а не смертью: «Все время, пока я уменьшал дозы опиума, я испытывал муки перехода из одной формы бытия в другую».

* * *

В рассказе «Выбирая рай» британской писательницы Сары Мейтленд пожилая Ева сидит на каменной стене, окружающей райский сад. Ей удалось найти его снова, но она сомневается, стоит ли возвращаться. Она помнит, что была счастлива там в юности, но не хочет расставаться с жизнью, которою смогла построить. Ева решает не возвращаться к блаженству. Она не говорит Адаму ни о том, что снова обрела рай, ни и о том, что у нее прекратилась менструация: «Проклятие снято, моя жизнь больше не в его власти». Вместо того чтобы собрать вместе осколки разбитого когда-то счастья и выбрать вечный покой, Ева выбирает развитие. Отдавая предпочтение стареющему телу и несовершенной жизни, Ева принимает то же решение, что и многие женщины, отказывающиеся от гормональной терапии. «Оглядываясь назад, я осознаю, насколько сильно меня контролировали гормоны, – говорила мне одна женщина. – Какое облегчение освободиться от их влияния». Решение Евы возвращает нас обратно к яблоку, надкушенному ею из любопытства. «Двигаться вперед интереснее, чем быть счастливой», – напоминает она нам.

Глава 5
Демигерл[55] навсегда

Без гормонов моя женственность изнашивается. Меня уже дважды назвали «сэром». Один раз охранник на парковке, а второй – молодой человек в супермаркете, который раскладывал мои покупки по пакетам. Я не стала их поправлять. Вместо этого я попыталась примириться с мыслью о том, что меня приняли за мужчину. Во мне больше нет четких женских признаков: волосы короткие и не так блестят, кожа стала дряблой. К тому же я меньше подчеркиваю свою гендерную принадлежность: ношу одежду унисекс и редко делаю макияж. Мне больше неинтересно соответствовать стандартам женственности, выставлять ее напоказ. Когда я наряжаюсь на свадьбу или бат-мицву[56], то чувствую себя дрэг-квин, который демонстрирует гендер, не соответствующий его физиологии, но, в отличие от дрэг-квин, мне самой этот гендер не кажется естественным или правильным.

Что это за женственность, которая в отсутствии эстрогена сползает с меня, как тесные штаны? Фрейд видел в женственности нечто таинственное: «Вы, должно быть, усомнитесь в решающем значении этих элементов и сделаете вывод, что то, из чего составляется мужественность или женственность, неизвестного характера, который анатомия не может распознать»[57]. Для Фрейда женственность – загадка природы. Он полагал, что до наступления половой зрелости девочки бисексуальны: «Индивидуум является не мужчиной или женщиной, а всякий раз и тем и другим». Фрейд считал, что женственность всегда сохраняет эту неустойчивость, что она балансирует на грани не только в подростковом возрасте, но и после: «В некоторых историях жизни дело доходит до неоднократного повторения периодов, в которых преобладает то мужественность, то женственность». Он даже видит в этой присущей женщинам андрогинности причину того, что их не понимают мужчины: «Частично то, что мы, мужчины, называем “загадкой женщины”, возможно, ведет начало от этого проявления бисексуальности в жизни женщины».

В конце лекции Фрейд говорит о сложности лечения женщин. По его словам, им сложнее измениться, чем мужчинам: «Как будто трудное развитие на пути к женственности исчерпало возможности личности». Я бы поспорила с ним: женщин истощает не ранний процесс формирования индивидуальности, а постоянный стресс из-за необходимости поддерживать и демонстрировать свою женственность.