Читать книгу "Пока смерть не разлучит нас - Кэролайн Грэм"

— На автоответчике. Но вы его не найдете, я стер запись.

«Ловко придумано», — отметил про себя Перро и сам поразился тому, как быстро его сочувствие сменилось недоверием. Что спровоцировало перемену в его отношении к Холлингсворту? Возможно, мысль о том, что если тот и вправду безумно любил жену, то, вероятно, захотел бы сохранить хотя бы звук ее голоса на автоответчике.

— В каком она была состоянии, когда вы видели ее в последний раз?

— В самом обычном.

— И вы не догадываетесь, почему она вдруг решила вас оставить?

Холлингсворт отрицательно покачал головой, по-прежнему поддерживая ее обеими руками.

— Может, в ее жизни появился другой мужчина? Завязался роман?

— Мне трудно в это поверить, и не только из тщеславия. Где они могли встречаться? Если она где-то бывала, то только со мной. Ну а шансы на тайные встречи в такой маленькой деревушке практически равны нулю.

— Тут вы правы, сэр, — отозвался констебль и счел слишком жестоким говорить о том, что в этом случае бедняга сам бы узнал об интрижке первым. — Помните, что было на автоответчике?

— Что она уходит и не собирается возвращаться.

— Она уехала на машине?

— Нет, она не умеет водить.

— Может, остановилась у кого-то из своих друзей?

— Сомневаюсь. После того как мы поженились, она перестала с ними общаться.

— А как насчет общих знакомых? Такие у вас есть?

— Мы редко куда выбирались и здесь ни у кого не бывали. Я много работал, пропадал в офисе до поздней ночи. Для Симоны деньги были важны до чрезвычайности. Не хочу сказать, что она была эгоистичной или алчной, нет. Просто до встречи со мной жизнь обходилась с ней неласково. И это еще мягко сказано. И в детстве, и в юности жилось ей трудно. Мне временами казалось, что, сколько бы я ни откладывал в банк, она не чувствовала себя надежно обеспеченной.

По мере того как Холлингсворт говорил, он как будто бы все больше трезвел. Казалось, он сосредоточился наконец на том, чего от него добивались, и собрался с силами. Перро не был уверен, получает ли теперь более правдивую информацию, или же собеседник стал контролировать каждое свое слово. Это снова его насторожило, и он спросил себя, нет ли у Холлингсворта на это серьезных оснований.

— Вы упомянули банк, сэр. Ваша супруга в этом же банке держит свои деньги?

— Нет.

— А где?

Возникла короткая пауза, а когда Холлингсворт ответил, сразу стало ясно, что это импровизация:

— У «Ллойда».

Констебль был уверен, что Холлингсворт выдал первое пришедшее в голову название. Зачем так глупо врать, отвечая на невинный вопрос? Тем более что это как раз проверить несложно. Почему не сказать правду?

— Вы уверены, сэр?

Взгляд Холлингсворта заскользил поверх головы констебля и снова остановился на стрелках часов. Только потом, поняв, что к нему обратились, он произнес:

— Вы что-то сказали?

Констебль пропустил это мимо ушей, но в рапорте отметил, что Холлингсворт намеренно избегает прямых ответов. Рапорты Перро отличались скрупулезной точностью, хотя обычно бывали очень длинными и запутанными. В полицейском участке их называли мини-сериалами. О чем бы ни шла речь, особое место отводилось описаниям и размышлениям, а не тому, что на самом деле важно.

— Ну что ж, мистер Холлингсворт, я полагаю…

— Слушайте, меня не интересует, что вы там полагаете. Как мог, я ответил на ваши вопросы, и мне нечего к этому добавить. — Одним движением он поднялся с кресла, распрямился и, казалось, почувствовал себя вполне нормально.

И снова Перро засомневался, не был ли запой Холлингсворта заранее обдуманной уловкой, предлогом, извиняющим невразумительные ответы. Правда, в конце концов тот ответил на все вопросы, хотя и довольно нечетко.

У констебля возникло ощущение некоторой неловкости. Разумеется, как и любой полисмен, Перро привык подвергать сомнению все слова допрашиваемых, но обычно ему приходилось заниматься делами немудреными, без глубокой психологической подоплеки. Он заключил, что вряд ли добьется еще чего-нибудь от Холлингсворта в его теперешнем состоянии, и решил, что на сегодня хватит. Констебль захлопнул блокнот, вытащил из-под стула шлем и тоже поднялся на ноги.

— Благодарю за содействие, сэр.

— Ладно, ладно.

Холлингсворт явно не мог дождаться, когда его оставят в покое. В холле Перро сделал вид, будто собирается надеть шлем, но вдруг смущенным тоном, который самый бесталанный актер-любитель посчитал бы фальшивым, сказал:

— Ой, извините, сэр, не разрешите ли вы мне воспользоваться вашим туалетом?

— Там не очень чисто, знаете ли.

— Не имеет значения. — Перро уже поставил ногу на ступеньку лестницы. — Это сюда, верно?

— Один есть в холле.

— Тысячу благодарностей. — И Перро взлетел по ступенькам на второй этаж.

Ванная комната примыкала к хозяйской спальне. Перро нарочито громко опустил сиденье унитаза, а сам стал поспешно осматривать шкафчик с косметикой, аптечку, баночки и бутылочки, стоявшие на бортике ванны. Он был очень доволен собой. Право же, это здорово, что в последний момент его осенила такая замечательная идея — попроситься в туалет. Он громко прокашлялся и, чтобы обозначить свое местонахождение, открыл даже кран с водой.

Тут в холле зазвонил телефон. Трубку тотчас подняли, и Перро воспользовался выпавшим ему шансом. Он проскользнул в спальню. Проверил содержимое ящиков, затем все, что висело в громадном бело-золотом стенном шкафу, после чего вернулся в ванную, дернул ручку унитаза и закрыл воду.

Спускаясь по лестнице, он замер на середине и попытался услышать, что отвечал звонившему Холлингсворт. К несчастью, гудение в трубах и звук наполнявшей бачок унитаза воды заглушали голос. Правда, хотя Холлингсворт старался говорить негромко, в какой-то момент он, видимо, забыл об опасности быть услышанным:

— В чем проблема? Какие тут могут быть вопросы, черт возьми, Блейкли?! Так не пойдет. Мне нужно все и сразу! — яростно захрипел он в трубку. Дальше слова стали неразборчивы, но тон свидетельствовал, что говоривший в полном отчаянии. Однако затем трубку положили на рычаг с завидной осторожностью.

Перро заключил, что осторожность эта вызвана запоздалым опасением: в доме посторонний. Возможно, как это ни глупо, Холлингсворт рассчитывал, что звонок вообще не будет услышан. Полицейский, громко топая, одолел последние шесть ступенек.

— Спасибо вам большое, сэр. Вы меня просто спасли, — произнес он с оживлением человека, который счастливо избежал конфуза, — так что теперь ухожу.

Холлингсворт невидящим взглядом уставился прямо перед собой. На него было страшно смотреть: глаза выпучены, острые скулы туго обтянуты кожей, рот, как на газетных фото жертв трагедий, растянут в безмолвном крике то ли ужаса, то ли сумасшедшей радости.