Читать книгу "Любовное чтиво - Павел Басинский"

– Ты издеваешься надо мной?! Шпиц остался от его бывшей возлюбленной, которая его жестоко бросила. У него послевоенный синдром, с которым не могут справиться врачи. Временами он впадает в бешенство и крушит все вокруг себя!

– И рисует «Ужасы войны»?

– Ты догадлив! Эти картины никто не может понять, в них просто зашкаливает экспрессия! И вот благодарная за спасение девушка…

– Девушка? – уточняю я.

– Девушка, женщина, какая разница?!

– Все-таки существенно…

– Пусть будет девушка. Примерно такая, как я.

– Да, хорошо представляю.

– Ну во-от… Благодарная за свое спасение девушка знакомится с ним, и они начинают гулять вместе. Художник сначала относится к ней недоверчиво, но его обезоруживает то, что его преданный четвероногий друг сразу принимает девушку в их семью. Он радостно визжит и бросается к ней навстречу, едва завидев ее на набережной…

– Четвероногий? – опять уточняю я. – Это кобель или сучка?

– Какая, к черту, разница?! – сердится Вика. – Это любовный роман, а не твой гребаный реализм. Пусть будет кобель.

– Ладно.

– Ну во-от… Постепенно она узнает о бывшей и нынешней жизни художника и просит показать картины. Он с неохотой соглашается и, когда приводит ее в свою мастерскую, страшно волнуется, но не показывает виду…

– Стоит в стороне и пьет портвейн?

– Согласна! Она видит картины, и они поражают ее своей гениальностью. Она рыдает и говорит, что эти картины должен увидеть весь мир – все человечество! Она предлагает устроить персональные выставки в Москве, в Париже, в Нью-Йорке! Она кричит, что не оставит его здесь, в этом зачуханном городишке…

– Погоди! Это Сочи или все-таки Урюпинск?

– Ну да, я оговорилась… Сочи. Словом, она не оставит его погибать в одиночестве. Но он категорически отказывается. Он слишком гордый, чтобы воспользоваться ее чувствами. Он думает, что она его просто пожалела, а он между тем в нее влюбился, но понимает, что их союз невозможен. Он начинает говорить ей грубые слова, он оскорбляет ее, чтобы она его бросила и продолжала спокойно жить своей жизнью. Однако он ее не знает! Она тоже в него влюблена, но ей кажется, что такой мужчина может ее только презирать и никогда не сможет ее полюбить. Она принимает оскорбления за чистую монету, и они тяжело расстаются.

– Печально.

– Ну во-от… Она улетает в Москву или там на Мальдивы. Но однажды она находит в интернете свой портрет его работы. И это совсем, совсем другая картина, чем те, что она видела в мастерской…

– Наш гений исписался?

– Исписаться может писатель вроде тебя. Про художника так не говорят.

– Спасибо на добром слове. Но ты права. Я хотел сказать: наш гений выдохся.

Вика снова сердится, а Лиза на моих коленях издает тяжкий вздох.

– Как же ты не понимаешь? Не исписался, а стал нормальным! Она встряхнула его душу, и все в ней встало на свои места. Это называется любовь, если ты еще не в курсе.

Вика отправляется на кухню заваривать чай – дает мне время осознать, до какой степени я тупой.

– Ну во-от… – говорит Вика, подавая мне стакан чаю в моем любимом серебряном подстаканнике. – Героиня летит в Сочи, встречается со своим возлюбленным, они устраивают самую скромную свадьбу, как в фильме «Ребекка»…

– Ого! – удивляюсь я.

Вика смеется. Я понимаю, что она меня разыгрывает, но упоминание великолепной «Ребекки» – это попадание в точку. Да, эта девочка не перестает меня удивлять. Откуда она знает, что я обожаю черно- белое голливудское кино?

– Ну во-от, – продолжает она. – Они отправляются в Монте-Карло, где у героини есть своя вилла, и живут там долго и счастливо.

– И умирают в один день?

– Типа того.

– Мне нравится твой роман, – говорю я почти искренне. – Я опасался, что героиня откажется от богатства и вступит на трудный путь жены нищего художника. Это было бы слишком банально. А Монте- Карло – это ничего, живенько!

– Ты благословляешь меня это написать?

– А разве тебе нужно мое благословение?

Когда Вика уезжает в аэропорт, я устраиваюсь с Лизой на диване и перечитываю «Даму с собачкой».

Развод по-итальянски

Лиза нетерпеливо повизгивает возле двери в спальню. Едва открываю дверь, как она бросается в прихожую и начинает скулить там. Понятно: девочка просится в туалет. Несколько секунд туго соображаю, что меньшее зло: отправиться с ней на прогулку, не приняв душ и не позавтракав, или потом вытирать за ней лужу?

Выбираю первый вариант. Но в этот момент раздается звонок от Тамары. Я знал, что рано или поздно разговор состоится, однако не представлял, насколько он будет неприятным.

Приказным тоном Тамара говорит, чтобы я приехал к шести часам вечера.

– Не опаздывай!

– Черт возьми, Тамара! Ты прожила со мной двадцать лет и до сих пор не знаешь, что я никогда не опаздываю?

– Тебя не было целый год, – говорит она.

– Зачем приезжать? Что случилось?

– Это не телефонный разговор.

– Макс что-то натворил?

– Он в полном порядке.

– А ты?

– Лучше всех. Как бы ты ни мечтал о другом.

Как я ненавижу эту вечную бабскую недоговоренность, все эти тонкие намеки на толстые обстоятельства! И они еще говорят нам, что больше всего ценят в мужчинах честность и прямоту!

Ровно в шесть часов стою у двери мневниковской квартиры. Стою и думаю: позвонить или открыть своим ключом? Достаю ключи. Какого черта, это все еще моя квартира! Это я купил ее, когда пахал как проклятый на редактуре сериалов. Со мной обращались как со скотом, который не жалко загнать. Звонили ночью с требованием переписать ту или иную сцену. Я иногда плакал от злости, но пахал, пахал… Ну как же, я чувствовал свою ответственность перед семьей…

В прихожей сталкиваюсь лоб в лоб с Тамарой. Она услышала, что я открываю дверь, и выбежала встречать. В переднике, раскрасневшаяся, со следами муки на щеке. Боже, кто это у нас тут такая расторопная хозяйка? Что-то я не замечал такой раньше. Нет, определенно что-то случилось.

Тамара просто источает приветливость.

– Здравствуй, Кешенька! Проходи в зал!

Она бы еще сказала: «Не стесняйся». Я ей гость?! Где мои тапочки?

Жена убегает («Сейчас будет пирог!»), а я прохожу в зал и вижу свои тапочки на Сергее Петровиче. Сергей Петрович сидит в моем кресле. В другом – Максим с кислым лицом.

Сергей Петрович – наш сосед по лестничной клетке. Бывший вертолетчик, ликвидатор последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Если бы не было Чернобыля, он бы еще где-нибудь что-нибудь ликвидировал. Рано ушел на пенсию, потому что ветеран, льготник. Нет, правда, хороший мужик, но прямой как палка и честный, как залысины на его голове. Говорят, что вертолетчики рано лысеют, потому что у них от вибрации выпадают корни волос. Мы с ним выпивали несколько раз на кухне (без фанатизма, он этого не любит), и я не знал, о чем с ним разговаривать. Трудно представить более непохожих людей, чем он и я. На все вопросы ждет прямых и исчерпывающих ответов. Например: «Как пишется, Иннокентий?»