Читать книгу "Вера. Надежда. Смерть - Анна Иванова"

— Привет, Надя, — улыбнулась я в ответ. — У тебя что-то случилось? Ты плакала?

— Нет… — опустила глаза она. — Ну, то есть да. Ничего не случилось, просто я боюсь.

И так, скорее всего, будет всегда.

— Боишься Вадима? — я вспомнила, как представился ей подонок.

— Его, и себя.

— Хочешь еще кому-то рассказать?

— Нет, мне стало легче после наших разговоров. А вот закурить хочется ужасно! Мне даже снится в кошмарах, что я иду по улице, задумалась и хоп, у меня в руках пачка, а в зубах уже зажженная сигарета. Или что я сижу с подружками в кафе, выпила лишнего, а потом взяла и закурила в полубессознательном состоянии.

Кажется, мне знакомы не только Надины страхи перед насильником. Вот и я так же представляю, что выпила, а на утро в моей постели Илья…

— Но это еще не самое страшное, — наклонилась к камере и зашептала Надя. — Дальше мне снится, что в пьяном угаре я рассказываю обо всем девчонкам, а потом приходит Вадим и душит их всех… А что, если я правда не сдержусь?! Что, если разревусь на глазах у подруг или мамы, расскажу обо всем, а потом он их убьет?

— Вадим угрожал убить твоих близких, если ты расскажешь им об изнасиловании?

— Нет, только меня, но что ему помешает?

И правда, что насильнику помешает убить вместе со мной Егора, когда, например, он будет заносить в квартиру мой велосипед? Кожа на руках покрылась мурашками, по всему телу зашевелились волоски. Странно, почему раньше мне не приходила в голову эта мысль? С другой стороны, если бы он хотел это сделать, у него был миллион возможностей. Может, я просто все это время подсознательно чувствовала, что насильник побоится напасть, когда я не одна? Вдруг это чувство было ложным…

— Думаешь, он на такое способен?

— Уверена, — кивнула Надя. Из-под русых, давно немытых волос блеснули сережки с крупными топазами. Даже если человек, изнасиловавший Надю, способен убить близких своей жертвы, ко мне это не имеет отношения. Обе сережки на ней, а мне одну вырвали из мочки. Я почувствовала облегчение и укол совести одновременно. Нельзя радоваться тому, что чужая беда тебя не коснулась. Это, в конце концов, непрофессионально… А что, если в тот вечер на ней не было украшений? Или он взял на память какое-то другое, например, из пупка?

— У тебя красивые сережки, — постаралась улыбнуться я.

— Спасибо, — подняла волосы она. — Сама себе подарила, когда на работе повысили.

— А в тот вечер, с Вадимом, они тоже были на тебе?

— Да, я их никогда не снимаю. Знаю, на природу в золоте не ездят, но мне так больше нравится. Я себя тогда белее женственной, что ли, чувствую…

— А еще какие-нибудь украшения на тебе были?

— Вроде бы нет, а что?

— Просто так, — покачала головой я.

— Скажи, почему ты спрашиваешь?

— Просто было интересно, не забрал ли он у тебя что-нибудь ценное. Ерунда.

— Нет, — отмахнулась Надя, — он не такой. Обворовывать точно не стал бы. У него принципы по жизни. Знаю, как это звучит, но так и есть, правда. Он меня как раз этим подкупил. Ну и красотой, конечно…

— А какой он?

— На вид лет тридцать пять, как раз чуть постарше меня. Среднего роста, но очень хорошо сложен. Сильный, это с первого взгляда видно было. Так и оказалось…

Мой насильник был невысоким и выглядел скорее суховатым, чем накачанным. Хотя, что мешало ему за три года набрать мышечную массу?

— А лицо?

— Доброе. Взгляд светлый. Лицо очень правильной формы. Он из тех, кого лысина делает только сексуальнее.

— Лысина? — вырвалось у меня.

— Ну да, — пожала плечами Надя. — Тебе такие не нравятся?

Меня такой не насиловал, но кто знает, как он мог преобразиться за последнее время.

— А какого цвета у него глаза?

— Карие, почти черные. А что?

У насильника они были зелеными, как у моего папы. Вместо этого, я сказала:

— Ты говорила про светлый взгляд.

— Это же я не о цвете. Ну, знаешь, открытый такой… Как у человека, который друга в беде не оставит, старикам всегда поможет.

— Думаешь, то впечатление, которое у тебя о нем сложись, пока вы встречались, настоящее?

— Не уверена… То есть, я, конечно, сильно в нем ошибалась… Но в общем, мне кажется, что да. Он такие вещи рассказывал, нарочно не придумаешь, понимаешь?

— Не совсем, — улыбнулась я.

— Ну вот об отце с большой любовью говорил, о старших вообще уважительно отзывался. Так, между делом.

— Когда и проявляется истинная сущность человека.

— Именно. И об этих, как их называют. Ну, кто служил.

В груди кольнуло. Я молча кивнула, боясь сбить Надю с мысли, но потом все-таки не сдержалась:

— А сам он служил в армии?

— Да, много историй рассказывал. Как жизнь сослуживцу однажды спас. Ему за это даже награду дали, за спасение погибших, как-то так.

— Погибавших, — поправила я, припомнив разговор трехлетней давности, о котором в то время почти сразу же забыла.

— Вот, точно!

— Много выдают таких наград? — сглотнув подкативший к горлу ком, спросила я.

— Теперь уже да, а тогда, представляешь, он ее первым получил! Ну или в числе первых. Эту награду тогда только вводили, он вроде бы говорил, что на вручении было несколько героев. Не суть. Короче, такое специально не придумаешь, правда же?

— Скорее всего.

С тех пор, как я подала заявление в полицию, и выяснилось, что человека с таким именем, номером машины, должностью в компании и прочими атрибутами, не существует, все, о чем мне рассказывал насильник, я привыкла считать ложью. Вот только зачем ему повторять одну и ту же ложь разным жертвам? Имена, к примеру, он выдумал разные. Мне представился Сергеем. Так зовут моего отца. Сомневаюсь, что это совпадение.

— Надя, а какое у тебя отчество?

— А что? — ее глаза округлились и заблестели. — Ты решила все-таки сдать по мне отчет?

— Нет, конечно, я же обещала. Просто интересно. Знаешь, часто бывает, что насильники…

— Представляются именем папы? — перебила меня она.

Я кивнула.

— Где же ты раньше была, Аделина? Я Надежда Вадимовна. Еще одна дура, которая на это повелась.

«Добро пожаловать в клуб!» — чуть не вырвалось у меня, но я сдержалась. И все же, если Вадим и Сергей — один человек, то почему он отпустил Надю? К тому же, обе сережки все еще у нее в ушах…

— Надя, он приглашал тебя в ресторан?

— Да, пару раз.

Со мной ограничился всего одним.