Читать книгу "Тьма, выкованная в огне - Крис Эванс"

— Но зачем метить младенцев? Для чего это Темной Владычице?

Конова пожал плечами.

— Никто не знает, кроме Нее, а Она не говорит. Все, что я знаю, так это то, что мне и прочим железным эльфам выпала такая вот карта. И мы старались разыграть ее как можно лучше.

— Ну а мне выпала другая карта. — Висина запустила руки под его замшевую рубаху, коснувшись боков. — Возможно, я сумею несколько изменить ваш взгляд на мир…

Конова изумленно поднял бровь, однако промолчал. Хотя ее пальцы ощупывали ребра с предельной осторожностью, тело все равно пронзала боль.

— Эй, женщина, потише! — наконец не выдержал он. — У меня там и так все переломано.

Вытащив руки из-под рубахи, девушка принялась копаться в своей холщовой сумочке.

— Ваше имя Хир Уль-Освин. Оно звучит как калагрийское.

— Одно из славнейших имен в Калагрийской империи! — Конова поерзал в седле, силясь подстроиться под ритмичные движения лошади. — Лейтенант Освин в битве при ущелье Якат с отрядом всего из двухсот бойцов удерживал войско в тысячу орков. Это произошло сто лет назад, во времена пограничных войн.

— А что, в истории империи были времена, когда она не вела пограничных войн? — съязвила Висина.

Конова проигнорировал шпильку.

— Орки могли обойти ущелье и захватить небольшую заставу, которую охранял лейтенант со своими людьми, но Освин вынудил этих лохматых уродов вступить в бой и перебил их всех!

— Вынудил? Как это — вынудил? — Подбородок девушки лег на его правое плечо.

— До того как вступить в армию, Освин был драматургом. И лучше всего ему удавались забавные стишки, которые он вставлял в свои пьесы. Впрочем, вы ведь дочь великого Алмака Текоя! Боюсь, они не для ваших деликатных ушей.

Конова мог бы поклясться, что ее щека вспыхнула.

— Мои уши будут получше ваших!

— Ах, сударыня, вы задели меня за живое!

Висина отодвинулась и снова закопошилась в сумочке.

— Ладно, рассказывайте, что за стишки такие!

Конова опять попытался устроиться поудобнее.

— Сейчас. — Он задумался. — Как же там было…

Раз с дружком баловалась колдунья,

Недовольна осталась ведунья,

И заместо прибора

Вшила враз мандрагору

Разлюбезному наша шалунья.

Висина оставила свое занятие.

— Что, и все? И вот из-за этого орки полезли в драку?

Конова покачал головой.

— Нет, конечно! У Освина таких в запасе имелась целая куча. Ну и прочих оскорблений.

— Кстати, мандрагора никакими особыми магическими свойствами не обладает, чтоб вы знали, — заметила Висина. — Так что непонятно, откуда у колдуньи вообще взялась эта мандрагора.

— Ну, это просто, ну, вроде как шутка.

— Несмешная какая-то шутка… А-а! Поняла! — воскликнула Висина, хлопнув его по руке. — Вы взяли себе его имя, потому что он совершенно неостроумный, такой же как и вы, да?

Конова попытался вспомнить, что конкретно ему так не нравилось в лесу, но все равно не вспомнил. Как же там было хорошо! Тихо, одиноко.

— Нет, сударыня. Я взял себе его имя, потому что Освин пошел ва-банк. Он выступил против превосходящих сил противника, не имея при себе ничего, кроме своего меча и своего остроумия. К тому же мне все равно нужно было какое-то имя. Эльфы, которые оставляют свое племя и которых отвер… которые решили не вступать в Недремлющую стражу, вынуждены отказываться от своего пульхта — имени из снов.

— Нет, ну правда же не смешно! — продолжала девушка, явно пропустившая мимо ушей все его объяснения. — Поднимите-ка руки!

В воздухе разлился густой аромат, одновременно удушливый и кислый.

— Эй, вы чего делать собрались? — насторожился он, но тем не менее послушался.

Мгновением позже на грудь ему шлепнулась мокрая и холодная масса. Эльф скосил глаза вниз, сквозь широкий ворот рубахи. Висина облепляла его сломанные ребра какими-то листьями, вымазанными чем-то вроде бурой смолы.

— Полегче там, — буркнул Конова, хотя ощущение оказалось на редкость приятным. — У вас умелые руки, — добавил он, прикрыв глаза.

Боль понемногу отступала.

— Я вообще умелая, — ответила девушка, плотнее прижимая листья к коже.

Влажный компресс внезапно сделался горячим, эльф тут же вспотел. Дыхание замедлилось, и он почувствовал, как валится с лошади.

— Что такое… — успел выдавить Стремительный Дракон прежде, чем госпожа Текой подхватила его и усадила обратно, словно ее спутник весил не больше младенца.

Воздух вокруг задрожал, перед глазами все поплыло, а мышцы сделались жидкими, точно вода. В следующую секунду Конова оказался на лугу новорожденных волчьих дубов. Следовательно, он видел сон, и это обстоятельство расстроило его до чрезвычайности. «Я и так знаю, что будет дальше!» — запротестовал эльф. Собственный разум подводил его, вынуждая заново переживать первое в жизни крупное унижение. Конова попытался ускорить события в надежде быстрее промотать неприятную сцену и перейти к чему-нибудь другому, однако вставшая перед глазами картина меняться и не думала.

Смирившись с неизбежным, эльф вышел на середину луга новорожденных, касаясь юных дубков, что наперегонки тянулись к небу. Солнце стояло в зените, однако с каждым шагом воздух делался заметно холоднее. Трава под ногами начинала похрустывать. «Странно», — подумал Конова. День его собственного пребывания на лугу сохранился в памяти как довольно теплый, а теперь, куда ни глянь, все подернулось инеем. Большинству деревьев, уже достаточно взрослых, мороз не мог причинить особого вреда, но один крохотный волчий дубок бессильно клонился к земле. Листья на нем успели почернеть.

Конова заспешил было к юному созданию, но остановился как вкопанный. Деревце отливало серебром. Серебристые волчьи дубы рождались чрезвычайно редко, далеко не каждое десятилетие, причем обходилось их появление на свет весьма недешево. Но ведь в тот день никаких серебристых дубов там не было! Едва он вспомнил об этом, на лугу появилась эльфийка. Юная и прекрасная, она направилась прямиком к несчастному заморышу. В ее глазах сияла любовь к деревцу, а взгляд наполняла забота. Конова различил внутри себя тоненький перепуганный голосок, моливший о помощи. Голос деревца. Растение умирало.

Эльф пошатнулся, ошеломленный мощью, звучавшей в слабом, еле слышном зове. Растение жаждало жить, ему хотелось запустить корни глубоко в землю и вознести ветви высоко в небеса. Конова никогда прежде не ощущал такой страстной, непреодолимой жажды жизни.

На лугу появились и другие эльфы, однако сразу стало ясно: их, в отличие от юной эльфийки, совершенно не тревожат мольбы серебристого волчьего дуба.

«Пуик тола миск дзин — пусть выживет сильнейший!» — сказали воины Недремлющей стражи. Затем они развернулись и покинули луг.