Читать книгу "Книги крови. Запретное - Клайв Баркер"

Он добрался до того места, где Кэтсо утащило на деревья. На земле остались куча листьев и краденое. Ноги Карни хотели поторопиться, подхватить, унести прочь, но какое-то извращенное чутье замедлило его шаги. Неужели ему захотелось уговорить порождение узла показать свое лицо? Хотя, пожалуй, лучше встретиться с ним сейчас, во всей его безобразности, чем жить в страхе, приукрашивая и внешность его, и способности. Но чудовище продолжало таиться. Если оно и оставалось на дереве, то и ногтем не шевельнуло.

Что-то сдвинулось под ногой Карни. Он посмотрел вниз. Там, почти затерявшись среди листьев, лежал шнурок. Видимо, Кэтсо сочли недостойным владельцем. Теперь – с ключом к разгадке его силы – шнурок не пытался сойти за что-то совершенно обычное. Он извивался на гравии, будто змея в жару, и поднимал узловатую голову, привлекая внимание Карни. Тот хотел проигнорировать его кульбиты, но не смог. Не подберет он – подберет кто-нибудь другой, дайте срок. Такая же жертва страстного желания разгадывать загадки. К чему может привести подобная наивность, как не к еще одному чудовищу из узла, возможно, более ужасному, чем первое? Нет, лучше самому забрать узелки. По крайней мере, Карни осознавал их возможности, а значит, отчасти был защищен. Он наклонился, и в этот момент шнурок буквально прыгнул ему в руки и так крепко обернулся вокруг пальцев, что парень чуть не вскрикнул.

– Ублюдок, – выдохнул он.

Шнурок обвил кисть и в восторженном приветствии заскользил между пальцами. Карни поднял руку, чтобы лучше рассмотреть его представление. Беспокойство из-за событий на Арчвей-роуд внезапно и почти чудесным образом испарилось. Какое значение имеют всякие мелкие заботы? Это всего лишь жизнь и смерть. Лучше свалить, пока есть такая возможность.

Над его головой качнулась ветка. Карни оторвал взгляд от узлов и, прищурившись, посмотрел на дерево. Стоило шнурку вернуться, как все тревоги и страхи рассеялись.

– Покажись, – велел Карни. – Я не такой, как Кэтсо, я не боюсь. И хочу знать, кто ты.

Выжидавшее чудовище наклонилось к нему из своего зеленого укрытия и сделало один-единственный леденящий выдох. Запахло отливом на реке и гниющими растениями. Карни уже собирался снова задать свой вопрос, но понял, что выдох и был ответом. Все, что чудовище могло сказать о себе, вмещалось в это едкое, протухшее дыхание. Вполне красноречиво. Подавленный образами, которые пробуждал запах, Карни попятился. Перед его мысленным взором шевелились вялые израненные фигуры, погруженные в грязь.

В нескольких футах от дерева чары рассеялись, и Карни втянул в себя загазованный воздух шоссе, словно свежий аромат утра. Парень повернулся спиной к страданию, которое ощутил, сунул обмотанную шнурком руку в карман и зашагал по дорожке. Деревья позади снова замерли.

На мосту собралось несколько дюжин зрителей, которые наблюдали за происходящим внизу. Их поведение возбуждало любопытство водителей, направлявшихся по Хорнси-лейн. Некоторые из них припарковали машины и вышли, чтобы присоединиться к толпе. Сцена под мостом казалась слишком далекой, чтобы пробудить в Карни хоть какие-нибудь чувства. Он стоял среди переговаривающихся зевак и бесстрастно смотрел вниз. Тело Кэтсо легко было узнать по одежде. От бывшего приятеля почти ничего не осталось.

Карни знал, что через какое-то время ему придется скорбеть. Но сейчас он ничего не чувствовал. В конце концов, Кэтсо ведь мертв, так? Его боли и волнениям пришел конец. Карни чувствовал, что мудрее приберечь слезы для тех, чьи страдания только начинаются.

И снова узлы.

Вернувшись домой той ночью, он попытался спрятать их, но после всего произошедшего они притягивали к себе с новой силой. Узлы сдерживали чудовищ. Как и почему, Карни не знал, и, как ни удивительно, сейчас это мало его заботило. Всю свою жизнь он принимал то, что мир полон тайн, которые его ограниченный разум не способен постичь. Из школьных уроков он вынес лишь осознание собственной дремучести. И эта новая загадка стала просто еще одним пунктом длинного перечня.

Ему в голову приходило лишь одно объяснение: старый бродяга каким-то образом подстроил кражу узлов, прекрасно понимая, что освобожденная тварь отомстит его мучителям. И какое-нибудь подтверждение своей теории он сможет получить только после кремации Кэтсо через шесть дней. А пока Карни держал свои страхи при себе, полагая, что чем меньше говорит о событиях той ночи, тем меньше вреда они ему причинят. Слова придавали всему фантастическую правдоподобность. Делали реальными странные события, которые, как он надеялся, станут слишком хрупкими и рассыпятся, если оставить их в покое.

Когда на следующий день в дом заявились полицейские для рутинного опроса друзей погибшего, он заявил, что об обстоятельствах смерти Кэтсо ничего не знает. Брендан сделал то же самое, и, поскольку свидетелей, которые дали бы противоположные показания, видимо, не нашлось, Карни больше не допрашивали. Он наконец остался наедине со своими размышлениями и узлами.

С Бренданом они разок увиделись. Карни ждал от встречи взаимных обвинений. Приятель был уверен, что Кэтсо сбили, когда тот убегал от полиции, а ведь именно Карни из-за своей рассеянности не предупредил их о приближении законников. Но Брендан ни в чем его не обвинял. С готовностью, от которой разило чуть ли не охотой, он взял на себя тяжесть вины и говорил только о собственном просчете. Выглядевшая случайной, кончина Кэтсо обнаружила в Брендане неожиданную чуткость, и Карни захотелось рассказать невероятную историю целиком, от начала до конца. Но он чувствовал, что пока не время, и, позволив приятелю выплеснуть свою боль, сам держал рот на замке.

И опять узлы.

Иногда Карни просыпался среди ночи и чувствовал, как шнур шевелится под подушкой. Его присутствие успокаивало, а нетерпение не пробуждало того рвения, что было прежде. Парню хотелось потрогать оставшиеся узелки, изучить их загадки. Но он знал, что это станет капитуляцией и перед собственной увлеченностью, и перед их жаждой освобождения. Стоило соблазну возникнуть – и Карни заставлял себя вызвать в сознании дорожку во мраке и тварь на деревьях, вновь пробуждая тягостные мысли, которые навевало дыхание чудовища. Мало-помалу горестные воспоминания окончательно погасили бы любопытство и Карни оставил бы шнур в покое. Как говорится, с глаз долой. Хотя и редко из сердца вон.

Какими бы опасными ни были узлы, Карни не мог себя заставить их сжечь. Владея этим коротким шнурком, он становился единственным в своем роде. Уникальным. А отказ от этого означал бы возвращение к прежней своей невзрачности. Карни подобного не хотел, хотя и подозревал, что его ежедневное тесное общение со шнурком постепенно ослабляло способность сопротивляться искушению.

О существе с дерева он ничего не слышал. И даже начал сомневаться, что их стычка не примерещилась ему. Со временем его умение отрицать правду, придумывая ей логическое объяснение, вполне могло бы одержать победу. Но то, что последовало за кремацией Кэтсо, положило конец столь удобному развитию событий.

На похоронную службу Карни отправился один, да и там, несмотря на присутствие Брендана, Рэда и Аннелизы, оставался в одиночестве. Ему не хотелось разговаривать ни с кем из скорбящих. Какими бы словами он ни пытался описать произошедшее, со временем придумывать их становилось все труднее. Карни поспешил уйти из крематория, пока никто не успел подойти и поговорить с ним.