Читать книгу "Огонь блаженной Серафимы - Татьяна Коростышевская"

Мамаев слегка смутился и посмотрел на Ивана, будто ожидая поддержки.

— В притворстве барышня Абызова не сильна, — продолжала Геля, — но ей того и не нужно, она кокетка и при этом не дурочка — знает, как и когда девичью слабость проявить.

Зорину эти рассуждения удовольствия не доставили, может, потому, что слишком много в них было правды. Он вернулся за свой стол, будто удаляясь из разговора.

— Иван Иванович, — спросила Попович после довольно продолжительного молчания, — Серафима тебе про свою подменную няньку рассказала? Что про это думаешь?

— Думаю, что вы, сыскарики, вместо нового агента новое дело на свои головы нашли. — Зорин посмотрел на подчиненных со значением, продлевая паузу. — Начинай, Гелюшка, по пунктам, с момента, когда Серафима Карповна о подмене заподозрила.

Евангелина Романовна отложила иглу, раскрыла блокнотик и, сверяясь с заметками, изложила все, о чем удалось узнать.

Иван Иванович слушал, кивал.

— Выводы?

— Если отмести вариант нервических фантазий… Я бы его, к слову, полностью со счетов не списывала. Сама барышня Абызова нам поведала, что многие сновидцы к безумию предрасположен ы.

— Сновидческое безумие, — перебил ее Мамаев, — чаще всего лишь нежелание следовать общественным нормам, а Серафима…

— Ты, Эльдар Давидович, все бумажки подшил? — с фальшивым участием спросил Зорин. — Так тебя в архиве еще море разливанное дожидается.

— Я лишь уточняю.

— Уточнять будешь, когда Евангелина Романовна к тебе за консультацией обратится. Дело это ей поручается. Геля, продолжай.

Барышня Попович вздохнула, размолвка друзей ее расстроила.

— Я вовсе не считаю, что Серафима Карповна безумна, я только предполагаю держать эту возможность в уме. Кроме афронтов общественной морали от сновидцев туда же можно отнести и наследственность. Матушка Серафимы страдала от душевной хвори.

Мамаев встрепенулся, желая задать вопрос, Геля это движение заметила:

— Перед службою я успела сегодня к Матвею Кузьмичу, лекарю вашему чародейскому, наведаться, он Полину Бобынину прекрасно помнит.

— Молодец, — похвалил Иван девушку. — Версия девичьих фантазий у нас есть, и со всех сторон она подтверждена.

— Тогда мы о ней не будем, приступим к другой. Итак, некто занимает место няньки барышни Абызовой. Кто, как и зачем? Кто: некто, знающий обеих, способный изобразить манеры, речь и поведение оригинала. Как: во время извлечения сущности госпожи Нееловой демоном Крампусом. Здесь закавыка. Этот некто сговорился с Крампусом? Иначе как он мог заранее это все спланировать? О случайной подмене и речи быть не может. Серафима пыталась разговорить «нянюшку», та отвечает на вопросы о прошлом без затруднений. Ну и последнее: зачем? Какой прок этому «некто» от должности Серафиминой наперсницы? Вот и получается у нас, что версия с безумием сновидицы — стройная и доказательная, а противоположная полна неясностей.

Громкий хлопок картонной папки о столешницу возвестил, что со своей частью архива Эльдар закончил.

— Будем считать, Евангелина Романовна, что тебе сей момент чародейская консультация понадобилась. Допроси, любезная, господина Зорина, который с демоном Крампусом близкое знакомство на Руяне свел.

— И что я у него спросить должна?

Иван смотрел на сыскарей с интересом, ожидая продолжения.

— Спроси, почему он тогда решил, что Мария Анисьевна в лапах демона пребывает.

Зорин улыбнулся:

— Будем считать, что провинность свою ты отработал. Хороший вопрос. Именно что решил, без всяческих подтверждений. И, когда демон перед нами коллекцией своей хвастался, госпожи Нееловой я у него не видел.

— Ничего не поняла. — Геля махнула блокнотиков возбужденно. — Демон ни при чем?

— Получается, что да. — Зорин встал из-за стола, отобрал у девушки блокнот, чтоб не мельтешила. — Получается, что он удачно подвернулся, чтоб пропажу няньки на него списать.

— А если бы не подвернулся? — Мамаев тоже поднялся, и теперь они с Иваном стояли друг напротив друга.

— Няньку нашли бы в холмах с вывихнутою ногою, которая ей не позволяла сразу к хозяйке вернуться, или на берегу, вынесенную туда приливом, чудесно от утопления спасшуюся.

— А тело-исходник? Уничтожено?

— Нет, это опасно. Если перенос сорвется, нужно пустое тело для отступления приберечь.

— А Неелова?

— И она нужна! Всего подсматриванием и подслушиванием не вызнаешь. А если по ходу дела вопросы новые возникнут?

— Ах, как любопытно… Тогда получается?..

— Вот и я о том же.

— Сыскарики! — взмолилась Евангелина. — Можно слов побольше? Какое тело-исходник?

— Из которого тот, кто Маняшину роль на себя взял, появился. — Эльдар на девушку не посмотрел. — Ванька, ты о чем-то недоговариваешь!

Зорин явно смутился, растерянно пожал плечами.

Попович отобрала свой блокнотик, подхватила со стола карандаш:

— Значит, так, господа чародеи, ваши личные отношения ко мне в данный момент касательства не имеют. Отвечайте мне немедленно. Подозреваемый кто? Мужчина, женщина?

— Женщина, — уверенно сказал Иван Иванович, — мужчине в женском теле было бы несподручно.

— Чародейка?

— Нет!

Геля поставила в блокноте галочку:

— Почему?

— Потому что это колдовство не наше, не человеческое.

— Ведьма?

Сыскари переглянулись и оба рассмеялись:

— Ведьмы? Нет, Гелюшка, эта порода так колдовать решительно не в состоянии.

— А кто тогда? Неклюды, басурманские шаманы? Кто эта женщина?

— Навья. — Улыбка Ивана сменилась выражением крайней усталости. — Это совершенно определенно грязная навская волшба.

Тут им пришлось прерваться, младший чин явился призвать Зорина в кабинет неожиданно явившегося в приказ начальства.

Надворная советница Попович навов не боялась, она дописала свои заметки, перечитала их внимательно.

— Эльдар, чем навы от обычных людей отличаются? Что нужно в теле-исходнике обнаружить, чтоб понять, что это именно оно? Хвост?

— Вот уж не думал, Попович, что ты в досужие сплетни веришь. Ну какой еще хвост?

— Погоди! Выражение даже такое есть — навья снасть.

— Где есть?

— В народе, Эльдар Давидович, в нашем великом берендийском народе.

— Наш великий народ необразован и темен.

— А ты вообще басурманин, и нечего тут мой народ сквернословить.

Они похихикали, ругаться друг с другом нравилось им чрезвычайно.