Читать книгу "Водный мир - Людмила Райот"

— И трос на баркасе тоже сам оторвался? Не слишком ли много случайностей, Варри?

Я упираюсь, стараюсь вырвать руку из железной хватки, но Ник непреклонен. Мне хочется освободиться не только из-за противодействия: он весь перемазался в пюре, пока помогал собирать его, и терпеть надоевший запах, источаемый так близко, совершенно невозможно.

— Ах, еще и трос? Любое происшествие валить на меня, как это удобно! Не криворукая старуха, не трухлявый канат на проржавевшей лодке, не происки судьбы и бездарная организация главы экспедиции — а я! Всё — я! Замечательно. Просто потрясающе! — меня несет. Я почти кричу, ничуть не заботясь о том, что поблизости может оказаться множество лишних ушей.

— Не любое. В такие моменты от тебя исходит сила, направленная не на созидание, а на разрушение. Ты не замечаешь, потому что находишься в эпицентре возмущений эфира, но окружающие чувствуют выброс. Это словно неуловимая угроза, предостережение держаться подальше, которая отталкивает и вместе с тем возб… — он запинается и останавливается.

— Да, я возбуждаю всё и вся, мы это уже обсуждали когда-то. Но мне-то что делать?! Возвращаться обратно в Набил, прямиком в объятия Магарони?

— Ты все еще не поняла, что я тебя никуда не отпущу? — Он смотрит на меня, тяжело дыша, стоя почти вплотную, и меня окатывает холодом. Адреналин разбегается по телу, будоража, как ударная доза кофеина. — Созидание или разрушение — неважно. Ты должна быть со мной.

Я вспоминаю, как он поцеловал меня (неужели это было вчера?) и внезапно накатывает понимание: он может и сейчас сделать это. Запросто.

— Отойди, — прошу я, и он, противореча своим словам, отпускает мою руку, чувствуя повеявшую от меня растерянную, почти жалобную, покорность. Я больше не буду сопротивляться и бежать, куда глаза глядят. Я пойду за ним.

— Мы пришли, — он отводит глаза и подходит к двери невзрачного скособоченного домика, мало чем отличающегося от других домов на улице. — Сразу не врывайся, дай охранному устройству просканировать тебя.

Спустя десять минут в дом влетает взволнованный Тимериус.

— Что случилось? Я общался с членами собрания острова. Пришел, как только смог.

— Маленькая неприятность. Варисса перенервничала и устроила потоп в лавке, торгующей бурдой из водорослей.

Не хочу спорить и отпираться. К чему, если даже хамелеон, находящийся далеко от меня, смог почувствовать выброс чего-то там «отталкивающего и возбуждающего».

Парень хмурится.

— Так быстро? Плохо. Расставь подавляющие помехи установки.

Никель сидит, со всех сторон обложившись приборами. Загадка тяжелых рюкзаков, в том числе моего — ооо, да, моего в особенности! — разрешилась. Что может быть нужнее килограммов техники в путешествии? По мнению Никеля — ничего. Тем более, если они могут уберечь от агрессивного воздействия негостеприимного мира.

— А я чем занимаюсь, по-твоему? — ворчит он. — Попробую создать безопасную область хотя бы в радиусе десяти метров от дома.

Следующие два дня я пытаюсь привыкнуть к скучной островной жизни, которая отныне проходит мимо меня, и скромным бытовым реалиям нашего дома. Две комнатки да крохотный туалет (представляющий из себя дырку в полу, омываемую накачивающейся насосом морской водой), становятся нашим пристанищем на ближайшее время. Мужчины, после короткого словесного боя, отдают в мое распоряжение гостиную со старым диванчиком, а сами ютятся в спальне на одной кровати.

Настроение неумолимо падает. Куча приборов, охранное устройство на двери — столь серьезный подход к делу вынуждает бояться саму себя. Редкие выходы «в люди» сопровождаются косыми взглядами со стороны местных, и я перестаю гулять в одиночестве. Лишь атлантийские дети, полные настороженного энтузиазма, косяками проходят мимо нашего дома, заглядывая внутрь окон, и с веселыми криками убегают, стоит кому-то из нас уличить их в слежке. Может, Ник прав, и я бомба замедленного действия, готовая рвануть в любой момент?

Сам он проводит уйму времени, возясь с оборудованием: пытается установить связь с лабораторией в Море Памяти. Безрезультатно: подозреваю, приборы отказываются адекватно работать, реагируя на витающее в воздухе напряжение. Мое отношение к нему меняется диаметрально, от пронзительной нежности к дикому желанию прибить. В такие моменты кажется — слетевшая с плиты кастрюля и оторвавшийся трос сущие пустяки. Я могла бы поднять в воздух целый остров.

Единственная отдушина этих дней — Тимериус. Его аура хамелеона действует успокаивающе, отрезвляя в моменты ярости и гася проявление привязанности. Помимо эмоциональной пользы он несет еще и практическую: сглаживает любые помехи среды, создавая вокруг себя защитную область. Когда он рядом, все встает на свои места. Моя неловкая «особенность» перестает иметь значение. Я снова могу ходить там, где хочу, и когда захочу.

К сожалению, атланта я вижу не так уж и часто. Почти все его время занимают переговоры с гереро и встречи с собранием острова. Он видоизменил свой костюм — укоротил штаны, сменил цвет с ярко-белого на грязно-бежевый, чтобы не выделяться белой вороной среди тусклых нарядов местных жителей, майку превратил в обтягивающую безрукавку. Дорогущие ботинки, чудо инженерной мысли, большую часть дня сиротливо стоят в углу комнаты: к другим атлантам он ходит босиком. «Держу руку на пульсе» — так он сам называет эти бесконечные встречи и переговоры. Но я подозреваю, что ему просто нравится проводить время с людьми из родного мира.

Его деятельность приносит плоды — ему удается договориться, чтобы остров не только дрейфовал, но и шел в нужном нам направлении. И по вечерам, когда солнце тонет в океане, а накопленная за день энергия солнечных батарей преобразуется в механическую, турбины внутри острова набирают ход, двигая лопасти, несущие плавучий поселок в сторону континента.

На второй день моего затворничества он возвращается поздно, после захода, и зовет меня прогуляться. Я с радостью соглашаюсь. Жители острова уже начинают готовиться ко сну, так что их настырное внимание не будет досаждать нам. Никель, прежде чем отпустить нас, долго раздумывает, и наконец берет с Тима обещание быть рядом со мной. Такая забота трогает. Вот только вопрос: о ком он больше переживает: обо мне или об экспедиции, которую я могу поставить под угрозу срыва?

Я безумно рада выйти из дома, и даже традиционное хмурое атлантийское небо не портит мне настроения. Цикличность погоды повторяется изо дня в день: чем ниже опускается солнце, готовясь обмакнуться в темнеющее море, тем плотнее встают набрякшие дождем тучи. Ночью они проливаются дождем, и поутру остров сияет, умытый небесной влагой. Встающее солнце задорно отражается в лужах и блестящих поверхностях, влажность к обеду сменяется зноем, зной сменяется облачностью и дождем… И так по кругу.

— Что означают ваши татуировки? — я невольно засматриваюсь на узоры, окольцовывающие его плечи.

— Принадлежность к роду и региону проживания. У каждого острова и клана есть свое обозначение. Можешь считать, что это послание, в котором зашифрованы данные о человеке. Информация о его корнях.