Читать книгу "Silence - Anne Dar"

Отец был владельцем единственного в Маунтин Сайлэнс кафетерия и по совместительству бара, так что в деньгах мы никогда не нуждались. Даже после рождения Камелии у нас не возникло никаких финансовых трудностей: отец обустроил для своей первой внучки самую красивую детскую спальню в округе, позволил мне купить для ребенка недешевое преданное, разрешая приобретать для его внучки детское белье только из натурального хлопка, он осыпал Ками куклами и книгам… Как же много книг он тогда купил! Оформил целый стеллаж с детскими сказками, с каждым годом взросления внучки обновляя эту пёструю коллекцию. Так Ками и осталась у того книжного стеллажа с книгами, заготовленными для нее дедом на десятилетие вперед. Сейчас ей остается прочесть всего пятьдесят семь книг из трехсот тридцати, оставленных ей дедом, а она лежит в состоянии комы на больничной койке, с аппаратом искусственного дыхания, покрывающего её миленький курносый носик… Я ужасная мать. Никакая.

Я родила Ками в девятнадцать лет. Отцом ребенка стал молодой и красивый профессор колледжа, в котором я училась, грезя стать первоклассным менеджером по работе с клиентами. Естественно наши встречи были тайными – если бы на работе моего любовника узнали о том, что он встречается со студенткой, его бы определённо уволили, лишив права преподавать в других учебных заведениях. И тем не менее он был готов рисковать своей карьерой ради страстных ночей со мной. Мне нравилось в нем это. Ему же нравился мой смех и громкий голос, которым я сводила его с ума нашими длинными ночами. А потом я узнала, что забеременела. А он узнал о том, что его пригласили преподавать в университет. Перевод из колледжа в университет – отличная ступенька в преподавательской карьере. Я хотела ему сказать, что беременна, но он сказал мне о своём повышении первее. Мне не хотелось, чтобы он произнес вслух просьбу избавиться от ребенка, не хотелось, чтобы он разрушил свой улыбчивый образ – мне хотелось его сохранить таким для себя навсегда. Мы отпраздновали его повышение бурной ночью, затем на рассвете он уехал в другой город, пообещав, что расстояние не сможет разрушить наши отношения, которые, по сути, сводились к одному лишь сексу, так как ходить держась за ручки по кинотеатрам и паркам мы не могли, опасаясь быть замеченными общими университетскими знакомыми, я же тем же утром отправилась в колледж, забрала из него документы и уже спустя сутки тряслась на заднем сиденье автобуса, возвращаясь к отцу в Маунтин Сайлэнс. Спустя полтора года я опомнилась, вернее, меня заставил посмотреть на эту ситуацию под другим углом отец. Когда Камелии исполнился год, я вернулась в город и попыталась разыскать её отца, чтобы всё рассказать ему, но время уже было упущено. При помощи старых подруг, продолживших своё обучение в колледже, я узнала, что спустя четыре месяца после перевода моего молодого профессора в университет, находящийся в ста милях от моего колледжа, он воспользовался какой-то университетской программой и улетел преподавать куда-то в Японию. Так его следы и затерялись окончательно, и бесповоротно. В течении жизни я предпринимала спонтанные и совершенно необоснованные попытки найти его через интернет, но каждый раз никого не находила. Этого человека словно и не существовало никогда. Прекрасный принц, порожденный моим воображением и породивший моего ребенка. Как странно…

С отцом мы жили душа в душу: большой дом с цветущей лужайкой, успешный гастрономический бизнес, два подержанных автомобиля, новый и последний отцовский щенок Лелап, породы ретривер – вот оно счастье. И если в детстве отец воспитывал меня приблизительно той же манерой, которой можно было бы успешно воспитывать сына, к своей внучке он относился так, словно в ней была заточена дюжина нежных девочек. Настолько трогательна была их связь, что и тогда, и сейчас я уверена в том, что столь тонкой связи я никогда не обрету ни с одной из своих дочерей. Такое может быть только между дедом и внучкой: любовь, растворенная в пространстве и времени, перекрывающая прошлое и опережающая будущее, существовавшая до появления одного из них, будущая существовать и после ухода последнего из них. Непостижимая человеческим умом. Нить клубка вечности.

Свои следующие отношения я начала лишь спустя пять лет после столь неудачного разрыва первых. И дело было не в том, что я жила вместе с отцом и мне было бы сложно приводить парней в дом, просто я постоянно была сосредоточена на чем-то более важном: ночные пробуждения Ками, её первые шаги, первый зуб, её первый поход в детский сад, эта ужасная ангина и блохи, у которых я ежегодно до её десятилетия отвоевывала её чудесные каштановые волосы, доставшиеся ей от её отца. Как же сильно в детстве Ками была похожа на него. С возрастом черты её лица, конечно, заметно изменились, но волосы остались чисто отцовскими.

На то, что мне необходимо завести “мальчика”, указал мне именно отец. Мы стояли посреди магазина детской одежды и выбирали новую шляпку для Ками, взамен той, что погрыз Лелап, когда он вдруг заметил, как смотрит на меня мальчишка продавец. В ответ на эти слова я только фыркнула, но с этого момент стала замечать мужское внимание, умышленно направленное в мой адрес. Претендентов, как ни странно, на меня, как на мать-одиночку с пятилетним ребенком на руках, оказалось немало: пять с половиной парней (половиной я называю того козла, который не стеснялся за мной таскаться не смотря на наличие у него подружки с его годовалым сыном). В итоге уже спустя два месяца после этого отцовского замечания я занималась сексом с самым привлекательным из пяти с половиной ухажеров на заднем сиденье его минивэна. Джошуа Сафиан был единственным сыном местного шерифа Бенджамина Сафиана, на пять лет старше меня, учитель истории в местной школе, преданный бывшей подружкой, отдавшей предпочтение более финансово обеспеченному представителю мужского пола, делающему скромную карьеру юриста в Дэф Плэйс. Что тут скажешь, видимо слабость у меня на учителей. Спустя три месяца беспрерывного секса в минивэне и квартире Сафиана я забеременела из-за порвавшегося презерватива. Иными словами: наступила на эти грабли снова. Вот только на сей раз я не стала скрывать от мужчины жестокую правду: Джошуа узнал о моей беременность спустя пять минут после того, как тест на беременность выдал мне две полоски, получив этот самый тест в свои руки. Странно, но не смотря на то, что эта беременность не входила в его планы, он был счастлив этой неожиданности в его жизни. Больше него были счастливы только наши родители. Благо у родителей Джошуа не было других детей и сам он был из позднорожденных, так что Бенджамин и Пальмира Сафиан души не чаяли в моём растущем животе.

Я не хотела жить в маленькой квартирке Джошуа, да и Камелии бы не нашлось места в этой каморке, но долго уговаривать своего мужчину переехать в дом моего отца мне не пришлось: всего три страстные ночи и пара романтических ужинов, и мы уже спим в моей когда-то бывшей детской спальне на втором этаже, а отец с Ками разделяют между собой весь первый этаж, пожертвовав пространство второго этажа для нас и новорожденной малышки. Белинда родилась, когда Ками было шесть, но не смотря на разницу в возрасте сестры отлично поладили друг с другом.

Джошуа никогда не предлагал мне оформить наши отношения официально, а я сама не “рвалась”, как большинство женщин, сделаться официальной женой, так как мне было вполне достаточно того, что меня любят, и совершенно неважно, делают это официально или нет. С Джошуа я была счастлива тем типом счастья, которое можно назвать повседневным: он возил меня за покупками в Дэф Плэйс, я пришивала пуговицы к его рубашкам, он забирал Ками из детского сада, я жарила ему на завтрак яичницу с беконом, у нас был неплохой секс, если нам этого хотелось, если же не хотелось, мы могли спокойно пить пиво перед телевизором, пока отец укладывал девочек спать. Повседневность меня не нагнетала и я даже радовалась тому, что у меня всё так стандартно складывается: я помогаю отцу вести дела в кафетерии и у меня это отлично получается, мой парень живет со мной и нашей общей дочерью, и отлично ладит с моей старшей дочкой, мы пьём вино и пиво, смотрим дурацкие телешоу и периодически испытываем сексуальное влечение друг к другу. Ничего особенного или хотя бы чуть-чуть необычного, но для меня этого было более чем достаточно. А потом Джошуа пошел на эту треклятую охоту, на которой сорвался со склона и сломал себе шею. Ему было всего лишь тридцать три, Белинде только три – он не мог просто так взять и уйти из этой жизни! Тем не менее, он именно это и сделал. И я снова стала матерью-одиночкой. Только на сей раз у меня уже было два ребенка, девяти и трех лет, а мне всего лишь двадцать восемь… В тот период своей странной жизни я рисковала впасть в серьезную депрессию, если бы не мой отец и не родители Джошуа. Они буквально оторвали меня от бутылки, на дне которой в первый месяц после ухода Джошуа я пыталась найти ответ на вопрос о том, почему он посмел меня так жестоко кинуть.