Читать книгу "Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - Дмитрий Ольшанский"

Храм стал свидетелем многих событий, происходивших в Константинополе за долгие века. Дважды он был разрушен в результате землетрясений, а в 1204 году пришло новое бедствие. Алчные европейцы овладели городом и ворвались в храм, прослышав о неисчислимых богатствах, хранящихся в нем. Позабыв о своей христианской вере, они разграбили и осквернили святое место, не останавливаясь ни перед убийством монахов, ни перед расхищением императорских усыпальниц. Множество драгоценностей, золотых украшений и священных реликвий было вывезено в Европу. После изгнания крестоносцев из Константинополя в 1261 году и восшествия на престол ныне властвующей династии Палеологов внутреннее убранство храма Софии было частично восстановлено, однако вернуть собору его былое великолепие так и не удалось.

От ворот я двинулся по центральной улице Константинополя – Месе, вдоль которой теснились прилавки торговцев, ювелиров и ремесленников. Это была самая оживленная часть города. Горожане спешили по делам, иностранцы разглядывали старые постройки и церкви, богато одетые ромеи и венецианцы неспешно прогуливались по улицам, купцы из заморских стран предлагали прохожим свои диковинные товары. Сложно было поверить, что город постепенно вымирает, оставляя вместо живописных дворцов и парков только руины и заросшие поля. Население Константинополя уже давно перестало быть единым целым, обособившись в отдельные кварталы и поселения, которые в свою очередь были обнесены собственными стенами или заборами.

Да, кое-где еще стояли богатые постройки, но было видно, что город терзает бедность. Правительство расходовало последние деньги на содержание общественных учреждений, но с каждым годом блеск Константинополя тускнел, и даже императоры, испытывая крайнюю нужду, ограничивали себя во всем.

Однако этот неповторимый город, которому перевалило за тысячу лет, продолжал изумлять каждого, кто попадал сюда. Казалось, что сами стены его были пропитаны мистическим духом прошлого, памятью о той древней цивилизации, что навсегда исчезла в глубине веков и стала основой для мифов и легенд, которые будут рассказывать потомкам.

И все же Константинополь по-прежнему возвышается на берегах Босфора как зримый памятник ушедшей эпохе. Мне хотелось верить, что лучшие времена этого города еще впереди…

Глава 5

Халиль-паша

Расплата

Sibi quisque peccat.

(Каждому приходится расплачиваться за свои грехи)

Петроний

Меня зовут Халиль Чандарлы. Я потомок древней и знатной династии. Мой дед, а затем отец были великими визирями, и я унаследовал их власть и могущество, чтобы служить Османскому государству. Видит Аллах, я не желал для себя ни богатства, ни славы, и лишь благо империи являлось благом для меня самого. Много лет я находился на службе у султана Мурада II и смиренно выполнял свой долг. Кто мог знать, что всего за несколько дней моя жизнь круто изменится и мне придется выдержать многие испытания, главное из которых, похоже, еще впереди. О Аллах! Помоги мне достойно перенести все горести, не позволяй страху овладеть моей душой и позволь поскорее предстать перед твоим светлым ликом…

* * *

За несколько лет до этого

Султан Мурад спустился в зал для переговоров, где его уже дожидались члены дивана во главе с великим визирем. Низко склонившись, Халиль первым поприветствовал повелителя.

– Я рад, что вы наконец решили прервать свое уединение, – прошептал он, целуя перстень на руке султана.

Мурад бросил на визиря усталый взгляд.

– Я и так слишком долго избегал своего сына.

Затем Мурад коротко ответил на приветствие остальных сановников, после чего каждый занял отведенное ему место. В просторном зале воцарилась напряженная тишина. Все с нетерпением ожидали появления того, кому в недалеком будущем будет суждено принять бразды правления Османским государством.

Через минуту появился смуглокожий кизляр-ага и, низко поклонившись султану, объявил:

– Принц Мехмед покорно ждет приглашения!

– Пусть войдет, – приказал султан.

Евнух снова поклонился и скрылся за порогом. Через считаные мгновения большие двери зала распахнулись, и в комнату вошла группа людей. Среди них было несколько седовласых улемов и высокопоставленных сановников – все в расшитых золотом кафтанах и белоснежных тюрбанах. Впереди, гордо вскинув подбородок, шел мальчик двенадцати лет. Его внешнее сходство с султаном сразу бросилось в глаза окружающим, и все внимание было приковано исключительно к нему одному.

Халиль с интересом разглядывал молодого принца, которого не видел уже многие годы. Отдельные черты Мехмеда напоминали его мать, красавицу-гречанку, в остальном он был точной копией отца: точно такой же болезненно-бледный цвет лица, на котором выделялся крючковатый нос и полные алые губы, непослушные черные волосы, короткая шея и широкие плечи. При этом он был довольно красив. Особенно поражали его выразительные глаза, отливающие каким-то необычным желтоватым блеском.

Мехмед был хорошо знаком с дворцовым этикетом и делал все как положено. Присутствие стольких видных вельмож нисколько не смутило мальчика. Наоборот, казалось, чувство собственной значимости переполняет его. Он с интересом осматривался по сторонам и взирал на вельмож с вызовом, присущим людям гордым и тщеславным.

Султан же был воплощением спокойствия и внимательно смотрел на Мехмеда, как будто стараясь проникнуть в его душу. Даже когда спутники принца, взяв слово, стали подносить повелителю дары и восхвалять своего воспитанника, Мурад продолжал глядеть на своего сына, не произнося ни слова.

Мехмеда этот взгляд, похоже, нисколько не тяготил. Когда его учителя закончили свою речь, Мурад поблагодарил их и любезно попросил сына рассказать о своей жизни в Манисе и о том, чему он там научился.

Мехмед держался достойно: не робел и отвечал уверенно. В нем чувствовался внутренний стержень. Тем не менее было видно, что образованием принца не сильно занимались – на многие вопросы султана касательно наук он отвечал с трудом, а когда Мурад решил проверить познания принца в иностранных языках, Мехмед впервые засмущался и не смог ответить ни на один из вопросов отца.

Во взоре Мурада блеснула искра крайнего неудовольствия, однако он сумел скрыть чувства под маской притворного благодушия.

– Вы проделали долгий путь, – обратился султан к своим гостям. – Ступайте и немного отдохните.

Он сделал знак евнухам, а те попросили Мехмеда и его свиту следовать за ними. После этого султан отпустил и всех прочих вельмож, только Халилю было дозволено остаться. Когда двери закрылись, султан обратился к визирю:

– Что скажешь, Халиль? Как тебе наш наследник?

– Мальчик неглуп, повелитель, – подобострастно начал Халиль. – Но, на мой взгляд, следует заняться его обучением.

– Верно, Чандарлы, – согласился Мурад. – Образованием и воспитанием Мехмеда практически не занимались. Все полагали, что ему никогда не стать султаном, и потому на многое закрывали глаза. Тут есть и моя вина, нужно было уделять сыну больше внимания, но я не мог и подумать, что судьба так распорядится жизнями его старших братьев.