Читать книгу "Майк Науменко. Бегство из зоопарка - Александр Кушнир"

Периодически Марату приходилось бороться с естественными помехами: накрапывал дождь, лаяли собаки, останавливались поболтать любопытные прохожие. Вся звукорежиссура осуществлялась, по признанию Гребенщикова, «на уровне здравого смысла», который подсказывал, в какое место поставить микрофон, чтобы он наиболее полно снимал звук. Состав инструментов был аскетичен: две акустические гитары, гармошка и перкуссия, украденная Фаном из ближайшего студенческого общежития.

Большинство композиций имело стандартную блюзовую структуру и тексты, написанные под влиянием Боба Дилана. Американский фолк-бард предложил миру чудесный хаос, который подлежал немедленному переводу на русский язык. Как писали тогда рок-критики, «фактически это было какое-то новое состояние мира, озвученное в слове». Вопрос авторства здесь уходил в тень — зато появились канон и новые песни, которые, как оказалось, сохранили свежесть и через несколько десятилетий.

Перейдем к конкретике. У Майка присутствие «диланизмов» было заметно в песне «Женщина» («Ты лицо в городских воротах») — фрагментарном переводе дилановской Sad Eyed Lady of the Lowlands, а у Гребенщикова — в композициях «Дорога 21», «Сталь», «Укравший дождь» и «Почему не падает небо».

«Мы с Майком слушали Дилана и думали: „Он описывает какие-то вещи, которые нам хорошо известны“, — признавался мне в 1995 году Гребенщиков. — Затем брался какой-нибудь крючок — например, ключевая строчка, — и все это перенасыщалось нашей реальностью, радикально противоположной тому, о чем поет Дилан. Он пел про свой Нью-Йорк, про свою жизнь, а мы пели про свой Петербург. Возможно, суть построения песен была такой же, но все остальное — это как прогноз погоды там и здесь».

Малоизвестная деталь: чуть ли не половина песен, исполненных Науменко на этом альбоме, была создана им в течение одного дня. Речь идет о композициях «Ода ванной комнате», «Седьмая глава» и «Баллада о Кроки», рождение которых ознаменовало, по признанию певца, «окончание гадкой летней депрессии». С высокой степенью точности время их создания можно датировать августом предыдущего, 1977 года.

Теперь надо сказать несколько слов о драматургии альбома. Она состояла в том, что артисты чередовались между собой — сохраняя тонус свой и слушателей. Записывались с одного-двух дублей, чтобы не терять свежести музыкальной подачи. Науменко подпевал Гребенщикову на «Блюзе простого человека» и вставлял реплики в песне «Дочь». Борис подыгрывал Майку на гитаре и гармошке в композициях «Прощай, детка!», «Седьмая глава», «Баллада о Кроки» и «Звезда рок-н-ролла».

Науменко позднее признавался, что песня «Звезда рок-н-ролла» была написана им незадолго до этой сессии, после ночной беседы с другом, имя которого он категорически не желал раскрывать.

«Мы сидели на кухне, и он привел мне цитату Леннона, — рассказывал Майк приятелям. — Смысл высказывания был в том, что, когда ты играешь на сцене, вокруг очень много людей, которые любят тебя или не любят. Но ночью ты всегда остаешься один… И вот эта песня посвящается этому музыканту».

После того, как была записана «Звезда рок-н-ролла», Марат зафиксировал на пленку композицию «Дочь», посвященную рождению у Бориса и Наташи дочери Алисы. Запись состоялась в сопровождении хора пьяных друзей на следующий день после знаменательного события и датируется 13 июня 1978 года.

«Атмосфера записи „Все братья-сестры“ неотделима от того лета, когда она была сделана, — вспоминал Фан. — Никакого напряжения, мы радовались жизни и расслабленно музицировали».

В отличие от ранних опусов «Аквариума», это было не надуманное абсурдистское творчество, а реальные песни, которые можно было исполнять на концертах без каких-либо студийных ухищрений. Борису и Майку удалось не только сохранить в звукозаписи дух рок-н-рольных первоисточников, но и адекватным образом перенести его на русскую почву. В известной степени это была декларация независимого мышления — и она удалась.

В аннотации к альбому было написано, что он посвящается Акустической Дочери (Алисе) и Великому Белому Чуду. Под «белым чудом» подразумевался Боб Дилан, знаменитый бутлег которого назывался Great White Wоnder и был нежно любим обоими поэтами. А кроме того, на фотографии, украшавшей обратную сторону магнитоальбома, Гребенщиков держит в руках томик стихов Дилана, купленный им по случаю в магазине «Академкнига» на Литейном проспекте в Ленинграде.

«Это был знак, — гордо заявлял Гребенщиков. — Нам необходимо было обозначить фарватер. Майк склонялся к классическим рок-н-роллам, мне же по нраву была музыка более романтическая или психоделическая.… Но это не мешало нам признавать, что главный поэт современности — это Боб Дилан».

Фотосессию музыканты провели уже после завершения записи с помощью Андрея «Вилли» Усова. Лицевая сторона обложки готовилась фундаментально и снималась на Каменном острове, рядом с домом переводчика Андрея Фалалеева. Так случилось, что у потомственного дзен-буддиста и блестящего знатока английского языка, вскоре эмигрировавшего в Калифорнию, сохранилась антикварная фигурка Будды. Судя по всему, это была одна из тех многочисленных статуэток, которые исчезли из буддийского храма на Приморском бульваре после того, как здание было подвергнуто большевистскому поруганию, а «главного» Будду озверевшие атеисты разломали на куски и сбросили в Неву.

По замыслу музыкантов, статуэтка должна была символизировать идеал духовного развития и неявным образом обыгрывать название альбома. Типа — пропаганда и прикол одновременно.

«Съемки производились вечером, на закате, — вспоминал Усов. — Как рождалась идея, видно на пленке: Будда, папиросы „Беломорканал“, окурки под ногами… У Майка лоб уходил куда-то вдаль, в прямой пробор, и в результате получалась очень нефотогеничная горка с большим акцентом на нос. Случайно у меня оказалась кепка, в которой я ездил на рыбалку. Я надел ее на голову Майку, и теперь его крупный нос был поддержан „клювом“ кепки, и лицо сразу начало „работать“».

После того, как были отсняты кадры для второй стороны бобины (Борис и Майк, стоящие на фоне арки), трудолюбивый Усов напечатал полтора десятка обложек и альбом пошел в народ. Он представлял собой 150-метровую катушку, записанную на девятой скорости, естественно — в монорежиме.

Как первые альбомы The Beatles и Боба Дилана.

В Ленинграде этот мезозойский артефакт распространялся контрафактным образом. К примеру, «Аквариум» выступал в одном институте, и Гребенщиков объявлял в микрофон: «Кстати, недавно мы с Майком записали альбом „Все братья-сестры“. Кто хочет приобрести его, может подойти после концерта».

Выглядело все это достаточно дерзко, поскольку слово «приобрести» фактически означало «купить». Желающим Борис оставлял номер телефона, а затем продавал альбом в оригинальном оформлении — по цене восемь рублей за катушку.

«Помню, за все время я продал три или четыре копии», — признавался Гребенщиков.

Что же касается Майка, то высокие соображения не позволяли ему торговать своими сочинениями — оригинальную бобину он давал переписать или дарил в каноническом оформлении.