Читать книгу "Лётчик - Владимир Малыгин"

И я посмотрел на посадку «Вуазена», выпускаемого у нас в России, в Санкт-Петербурге. Ничего нового, никаких отличий от предыдущей.

Ладно, всё это хорошо, а мне-то что дальше по распорядку делать? И ответов я в своей памяти почему-то не нахожу. Что-то новое происходит, то, чего раньше не было?

— Да, Сергей Викторович, я вас больше не задерживаю. И не забудьте, вечером обязательно встречаемся в собрании.

Ну вот, что-то проясняется. Похоже, я свободен до ужина. Можно уходить с аэродрома.

Нет, этот разговор, судя по тому, как замялся командир, не закончен. Что-то ещё сказать хочет, но не решается. Постою, подожду, на небо вот посмотрю.

— Сергей Викторович, — решился командир. — Понимаю, что не моё это дело, но так думаю, что нынешний вы меня поймёте правильно. С прежним поручиком я точно не стал бы на такую щепетильную тему разговаривать…

Что ещё за новости? Ишь, как он неловко себя чувствует, заранее извиняется за предстоящий разговор. Только не говори мне, что я дочку или жену губернатора соблазнил, слишком уж заходы соответствующие. Ладно, что раньше времени гадать, послушаю, что там будет дальше.

— Ну зачем вам Ольга Константиновна?

Точно, угадал! Если сейчас скажет, что это супруга какого-нибудь нашего или городского начальника, я буду долго смеяться. Молча, само собой, про себя. А потом рыдать от злости на себя же такого бестолкового и дурного. И тоже молча. А штабс-капитан тем временем продолжил:

— Я же вижу, что она вам совсем не интересна. Это вы просто таким образом досадить Герману Витольдовичу хотите. Это же низко. И что вы с инженером не поделили? Уж точно не эту девушку…

Так, уже легче. И пока ни капельки не стыдно. Раз девушка, значит, точно не чья-то жена. Уже хорошо. О, выходит, вот почему инженер на меня волком смотрит. Я у него даму сердца отбиваю… А с какой целью? Давай-ка, Серёжа, вытаскивай из глубин памяти истинные мотивы своего поступка…

— Оставьте вы её, не мучайте двух хороших людей… Понимаю, что для её родителей ваше дворянское звание является лакомым куском, но всё-таки подумайте ещё раз, нужно ли это лично вам?

Пока командир говорит, я быстренько прокрутил в памяти все воспоминания, что остались от прежнего хозяина, и пришёл к выводу, что я, тот прежний, до переселения, несколько погорячился в этом случае. Ну есть некоторые перегибы в поведении инженера по отношению к своим подчинённым, но у кого их нет? Даже у меня самого, если критично к себе относиться, их вполне хватает, особенно сейчас. Так что зря я тогда на Германа накинулся. Матчасть учить нужно было, а не вино с офицерами в Петербурге распивать да к весёлым девкам в бордели бегать. Тогда бы и не было того конфуза с моими слабыми знаниями эксплуатируемой техники, из-за которого весь сыр-бор у нас с инженером и разгорелся. То-то он вчера так удивился, когда меня в ангаре вместе с механиками застал. И ещё. Подумаешь, гордится он своими знаниями и своим престижным училищем. Гордится-то по праву. И в Академию опять же собирается поступать. А гонор… Ну и что, что гонор? У многих он присутствует, стоит только себя прежнего вспомнить и на других офицеров посмотреть — время нынче такое. Пресловутый и модный цук. Да-а, придётся как-то разруливать эту ситуацию. И Оленька эта мне ни с какой стороны не сдалась. Помню я эту девушку теперь. Всплыла она перед глазами. Ничего особенного, не в моём теперешнем вкусе совершенно. Однако хватит воспоминаний, лучше послушаю командира. А то пока я вспоминаю, он же так и продолжает что-то говорить…

— А у Германа Витольдовича намерения серьёзные. Если бы не вы, он бы давно уже Ольге Константиновне предложение сделал. Подумайте хорошо, Сергей Викторович, а?

— Благодарю вас, Роман Григорьевич, — даже поклонился.

— За что? — опешил наш командир.

— Глаза мне открыли. Я даже не рассматривал наши с ним пикировки с этой точки зрения. Ну ставлю я палки в колёса инженеру на личном фронте, и что? А у него, оказывается, всё серьёзно. Вот я дурень великовозрастный.

— Ох, — облегчённо выдохнул штабс-капитан. — И сказать вам было нужно, и понимаю, что нехорошо в такое дело мне лично влезать. Груз с души сняли, поручик. Нет, право, Сергей Викторович, удивляете вы меня всё больше и больше…

С удовольствием и не спеша пошёл в сторону расположения, благо идти на самом деле не так и далеко. На свои вещи в ангаре махнул рукой, никуда они не денутся. В следующий раз заберу, да и нет там ничего срочно необходимого. Правда, на полдороге меня подхватил грузовичок, из кузова которого мне махнул рукой Андрей. Что хорошо, так это высоко залезать почти не требуется, ногу через борт перекинул и уже в кузове находишься. Зато от этой встречи была несомненная польза. Вознесенский обещал перед ужином за мной на квартиру зайти. Ну да, мы же все неподалёку друг от друга проживаем, на Сергиевской, в доме госпожи Немцовой. И, кстати, почему бы не воспользоваться оказией и не напроситься к другу в полёт? Так и сделал. На завтра и договорились. После моего вылета с командиром.

Здесь что — когда желаем, тогда и летаем? Так выходит? А если вообще не желаем? Тогда что, можно всё время на земле просидеть?

Всю вторую половину дня готовился к посещению офицерского собрания. Это не ерунда и не пустяк в этом времени. Здесь собираются все офицеры и вольноопределяющиеся нашей роты, приходят по праздникам приглашённые гости. И это большая для них честь — попасть в число таких приглашённых. Опять же лишний повод родителям вывести в свет своих дочерей и родственниц на выданье, показать-познакомить с возможными перспективными женихами.

Лето — почти весь состав всех трёх полков Пскова убыл в летние лагеря. Так что мы сейчас нарасхват. И весь личный состав горячо это одобряет. После ужина все переходят в большую гостиную, где установлен рояль. Есть и гитара с мандолиной. Желающих отметиться своей игрой не счесть, все что-то умеют, один я скромно топчусь в уголке. Мне с детства медведь на ухо наступил, и все об этом прекрасно знают. Единственное, когда из меня можно выжать несколько похожих на пение куплетов, это после нескольких выпитых фужеров вина. Да и то не всегда. Зависит от собравшихся и собственного настроения и желания. Одно дело перед сослуживцами позориться и совсем другое — перед штатскими.

Столы в столовой установлены в форме буквы «П». Накрахмаленные скатерти свисают почти до паркета. Венские стулья с гнутыми полированными спинками. На стене прямо по центру висит икона, под ней георгиевская лента в полстены с георгиевским же крестом. Во всех углах фикусы и лимонные деревья с круглыми, аккуратно стриженными кронами, в больших деревянных кадках. С высоты межоконных проёмов строго глядят портреты императора и царской семьи вместе с великими князьями. Окна удивили рулонными шторами. А вот люстра в центре столовой простая, двухъярусная. Внизу матерчатый абажур, а над ним несколько изогнутых рожков с плафонами. Сверкает серебром и мельхиором посуда, солнечные лучи отражаются на гранях хрустальных бокалов, рюмок и стаканов. Накрахмаленные салфетки, цветы в драпированных белой бумагой горшках на каждом столе, высокие вазы с яблоками и виноградными гроздьями, полные пока графинчики и бутылки с чуть прикрытыми пробками. И подающие тарелки молодые солдатики. У нас официанток не имеется.