Читать книгу "Он придет - Джонатан Келлерман"

Ее взгляд давал мне понять, что моего присутствия здесь она решительно не одобряет. Вне всякого сомнения, все, что способно нарушить заведенный распорядок Доктора, рассматривалось как посягательство на Высшие Сферы. Но в конце концов Эдна все-таки убралась, оставив меня в кабинете одного.

Воспользовавшись случаем, я огляделся. Порядком обшарпанный письменный стол красного дерева усыпали горы медицинских карточек, журналов, справочников, писем и пробных образцов лекарств, среди которых пристроилась стеклянная банка, доверху наполненная канцелярскими скрепками. Кресло за столом и то, в котором я устроился, некогда были классными вещицами – глянцевая кожа, – но оба давно состарились и потрескались.

Две стены сплошь покрыты дипломами, многие из которых висели вкривь и вкось и без всякой видимой системы. Кабинет выглядел как после небольшого землетрясения – ничего не разбито и не поломано, просто все малость перемешалось.

Я вполглаза проглядел дипломы. За долгие годы Лайонел У. Тоул собрал впечатляющий иконостас. Ученые степени, сертификаты интернатуры и ординатуры, ореховая именная дощечка с молотком – напоминание о председательстве в какой-то медицинской комиссии, удостоверения в почетном членстве тут-то и там-то, сертификат о медицинской специализации, благодарственный адрес за общественную работу на госпитальном судне «Надежда», диплом консультанта подкомитета сената Калифорнии по детскому социальному обеспечению… И так далее, и тому подобное.

Другая стена была увешана фотографиями, в основном с самим Тоулом. Тоул в рыболовных доспехах, по колено в какой-то речке, держит на весу связку форелей. Тоул с марлином размером с «Бьюик». Тоул с мэром и каким-то коренастым коротышкой с огромными глазами навыкате, как у Петера Лорре[16], – смеются, пожимают друг другу руки…

Среди всех этих образцов самолюбования выделялось разве что только одно исключение. В самом центре стены висела цветная фотография женщины с маленьким ребенком на руках. Краски основательно поблекли, и судя по стилю одежды на персонажах, сделали ее лет тридцать назад. Судя по всему, фотку увеличили с обычного любительского снимка. Оттенки были размытые, почти пастельные.

Женщина – молодая, красивая, с чистым и свежим лицом, с россыпью веснушек на носу, темными глазами и средней длины каштановыми волосами, вьющимися от природы. В тонком, почти просвечивающем гипюровом платье в мелкую вышитую крапинку, с короткими рукавами, открывающими тонкие, изящные руки. Эти руки охватывают ребенка – мальчика, на вид годика на два, если даже не меньше. Ребенок тоже просто чудо – розовощекий, светловолосый, с губами сердечком и зелеными глазами. Наряженный в матросский костюмчик, он восседал в объятиях матери, улыбаясь во весь рот. Горы и озеро на заднем плане выглядели вполне натурально.

– Чудесное фото, правда? – раздался у меня из-за спины голос, который я недавно слышал по телефону.

Тоул оказался высоким, как минимум шесть футов три дюйма, и поджарым, с теми чертами лицами, которые в плохих романах принято именовать «чеканными». Такого красавца его возраста я, пожалуй, до сих пор не встречал. Очень благородное лицо – волевой подбородок, рассеченный пополам безупречной впадинкой-трещиной, нос римского сенатора и блестящие глаза цвета ясного неба. Густые снежно-белые волосы, разделенные косым пробором в стиле Карла Сэндберга[17], небрежно спадают на лоб. Брови – будто белые облачка.

Одет в короткую белую куртку поверх голубой оксфордской рубашки, бордовый галстук с неярким рисунком и темно-серые брюки в едва заметную клеточку. На ногах – черные лоферы из телячьей кожи. Все к месту, все со вкусом. Но не одежда делает человека. Он смотрелся бы патрицием и в драном свитере.

– Доктор Делавэр? Уилл Тоул.

– Алекс.

Я встал, и мы обменялись рукопожатием. Его пожатие оказалось крепким и сухим. Пальцы, которые сцепились с моими, были просто огромными, и я осознал, какая в них может таиться сила.

– Садитесь, пожалуйста.

Он занял свое место за письменным столом, откинулся на спинку и закинул ноги на стол – на годичной давности стопку «Педиатрического журнала».

Только тут я отреагировал на его вопрос:

– Да, отличный снимок. Это где-то на северо-западном побережье?

– Штат Вашингтон. Национальный парк Олимпик. Были там в отпуске в пятьдесят первом. Я тогда еще учился. Это мои жена и сын. Я потерял их через месяц. Автомобильная авария.

– Сочувствую.

– Ну да. – На лицо его наплыло какое-то отстраненное, сонное выражение, но буквально через миг он уже стряхнул наваждение и опять сосредоточился на окружающем. – Наслышан про вас, Алекс, так что очень рад познакомиться.

– Аналогично.

– Я слежу за вашей деятельностью, поскольку испытываю большой интерес к бихевиоральной педиатрии. Мне особенно интересна ваша работа с детьми, которые стали жертвами Стюарта Хикла. Некоторые из них бывали и у меня. Родители очень высоко отзываются о вашей работе.

– Спасибо. – У меня возникло чувство, что от меня ожидались еще какие-то слова, но поднимать эту давно закрытую тему очень не хотелось. – И вправду припоминаю, что посылал вам письменные согласия на обработку данных…

– Да-да. Был рад сотрудничать.

Никто из нас какое-то время не заговаривал, после чего мы оба заговорили одновременно.

– То, что мне хотелось бы… – начал я.

– Так чем могу… – начал он.

В итоге получилась какая-то неразборчивая мешанина. Мы рассмеялись – ну просто старые добрые приятели, одного поля ягоды. Я предоставил инициативу ему. Ибо, несмотря на всю его любезность, хорошо чувствовал, какое грандиозное «я» скрывается за спадающей на лоб белой прядью.

– Вы пришли по поводу ребенка Куинн. Так чем я вам тут могу помочь?

Я посвятил его в ситуацию, стараясь как можно меньше вдаваться в детали и упирая на важность Мелоди Куинн как свидетеля и благоприятную природу гипнотического вмешательства. Закончил просьбой позволить ей отменить риталин ровно на одну неделю.

– Вы и в самом деле считаете, что этот ребенок может сообщить вам существенную информацию?

– Не знаю. Задаю себе тот же самый вопрос. Но, кроме нее, у полиции ничего нет.

– И какова ваша роль во всем этом?

Я быстро придумал себе подходящий титул.

– Я специальный консультант. Меня иногда привлекают, когда дело связано с детьми.

– Понятно… – Тоул задумчиво сплел пальцы и пошевелил ими, изобразив нечто вроде десятиногого паука. – Ну не знаю, Алекс. Когда мы начинаем снимать пациентов с дозировки, которая определена как оптимальная, то иногда нарушаем всю схему биохимического отклика.