Читать книгу "Пленница Белого Змея - Лариса Петровичева"

— А что тут представлять? — равнодушие в голосе было непоколебимым. Непроницаемым. Тобби был покрыт этим равнодушием, словно броней. — Что еще могут делать два молодых здоровых мужика с юной девицей?

По лицу Брюн все-таки потекли слезы. Она ничего не смогла сделать, министру было наплевать на нее и все ее страдания. Он не видел человека в девушке, стоявшей перед ним на коленях.

— Я все для вас сделаю, — повторила она, до боли в груди понимая, что проиграла, и эту броню ей не пробить. — Все, что вы захотите. Только заберите меня отсюда.

Тобби поморщился, словно от внезапной зубной боли.

— Вы начинаете мне надоедать, госпожа Шульц, — сказал он, и за равнодушием Брюн услышала нетерпеливое раздражение. — Уходите.

— Я не уйду, — твердо сказала она. — Вы моя единственная надежда.

Жилет с легким шелестом лег на спинку кресла; вздохнув, Тобби сел и произнес:

— Вам нечего мне дать, госпожа Шульц. Вернее, вы и так дадите то, что мне нужно.

Протянув руку к ларцу на столе, Тобби щелкнул замочком и извлек серебряную пластинку артефакта. Болезненно скривившись, он положил артефакт на затылок и произнес:

— Посмотрите. Вы сами все поймете.

3.2

Комната озарилась бледно-голубым сиянием, и над головой министра развернулась цветная картинка. Брюн словно сидела в зрительном зале и смотрела спектакль. Вот только ни на какой сцене не покажут белые стены морга и мертвого человека на металлическом столе для вскрытия.

Это была девушка немногим старше Брюн, совершенно обнаженная, худенькая, с длинными каштановыми косами, свисавшими со стола. Девушка была беременна, взгляд так и притягивался к небольшому выпирающему животу. Брюн на мгновение перестала дышать. Смерть была невероятно, непостижимо уродливой, и от этой смерти нельзя было закрыться и негде было найти защиту.

Брюн зажала рот ладонями.

Услышав скрип двери, она невольно обернулась — нет, в комнату никто не вошел, но рядом с покойницей появились люди. Высоченный черноволосый красавец-усач поддерживал под локоть министра Тобби, явно не давая ему упасть.

«Это воспоминание, — наконец-то догадалась Брюн. — Это его воспоминание».

— Дерек, дружище, — осторожно начал усач. Тобби оперся о стол и, медленно протянув руку, слепо дотронулся до виска покойницы. Человек, который сейчас сидел в кресле и с неприятной гримасой прижимал к голове артефакт, не имел почти ничего общего с самим собой из воспоминаний. Там, в прошлом, он был живым. Живым, страдающим и искренним.

— Вот, видишь, — произнес Тобби в морге, — здесь и вышел разряд…

Его ощутимо качнуло, и усач предупредительно подхватил министра под локоть, не позволяя ему грохнуться на мраморный пол. Лицо Тобби вдруг страшно исказилось беззвучным рыданием, и Брюн услышала:

— Аурика, ну как же так…

Министр отвел руку с артефактом от головы, и картинка растворилась. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем Тобби убрал артефакт назад в ларец и негромко произнес:

— Мою жену убили чуть больше года назад, и я хочу отомстить за ее смерть.

В голосе не было прежнего равнодушия — только старое, неутолимое страдание. Повинуясь внезапному порыву, Брюн протянула руку и дотронулась до запястья министра жестом сочувствия.

— Мне жаль, — искренне сказала она. — Мне правда очень жаль. Я соболезную.

По бледным губам Тобби скользнула нервная улыбка.

— Для этого вы и нужны, — произнес он. — Эверхарт создаст артефакт, и я свершу правосудие. Не месть, нет, — Тобби горько усмехнулся, и Брюн с ужасом поняла, что сейчас он настоящий, раскрывший перед ней свое сердце. — Именно правосудие. Все подстроили как несчастный случай, якобы взорвался артефакт в самоходном экипаже. Вот только я знаю, что… в общем, это уже неважно.

— Мне очень жаль, — повторила Брюн. — Я представить боюсь, каково это…

— Не представляйте, — перебил Тобби. Поднявшись с кресла, он с какой-то механической аккуратностью подхватил Брюн под мышки и поставил на ноги. Брюн словно кипятком обдало, а сердце забилось с утроенной силой. Не собирается он ей помогать. Его интересует только месть, а Брюн — ее орудие.

— Помогите мне, — повторила она, глядя в глаза Тобби, тускло блестевшие в сумраке комнаты, не дающем разобрать их цвет. — Вы уже не спасете их. Но спасти меня — в ваших силах. Я сделаю для вас все, что…

Она не договорила. Пальцы Тобби вонзились в ее предплечье чуть ли не до кости, и министр поволок Брюн к выходу.

— Доброй ночи, госпожа Шульц, — проговорил он сквозь зубы, нажимая свободной рукой на ручку двери. — Постарайтесь работать как можно лучше…

Он не договорил. Брюн дернула плечом, освобождаясь из чужих пальцев, и, стараясь не смотреть в сторону Тобби, отчетливо произнесла:

— Тот, кто выполз из северных подземелий, смог забраться очень высоко. И заберется еще выше. Но потом он сорвется и разобьется о скалы.

Мир затопило тяжелой глухой тишиной. «Лучше бы мне упасть в обморок, — как-то отстраненно подумала Брюн, — тогда меня не станут убивать, — и сразу же решила по-другому: — Нет, лучше не падать. Я уже настоялась на коленях».

Тобби улыбнулся — сытой улыбкой удовлетворенного чудовища. Брюн услышала, как хлопнула, закрываясь, дверь. На память пришло, что знающими занимается именно инквизиция.

«Мне конец, — обреченно промолвила Брюн. — Как же я так умудрилась-то…»

— Знающая, да? — сказал Тобби. — Недавняя, со склонностями к пророчествам. Похоже, эксперименты на вас влияют, — он помедлил, подбирая правильное выражение, — особым образом.

— Да, — кивнула Брюн, решив, что надо говорить только правду — чтоб эту правду не вынимали из нее клещами. — Но господин Эверхарт подобрал для меня лечение.

Цепкие пальцы пробежались по ее шее, нашаривая цепочку, и Тобби осторожно вытянул аметистовый кулон и уважительно покачал головой.

— Да, серьезная вещица, — сказал он. — Что ж, надо звать вашего хозяина. И забирать вас в лечебницу.

3.3

— Бедлам. Недавно открытое столичное заведение для душевнобольных. Есть мнение, что феномен знающих не магичен по своей природе, а относится лишь к расстройству мозга. Пока мы работаем вместе.

Брюн сидела на диванчике в гостиной и молилась, чтоб все это оказалось сном. Долгим, страшным сном, который вот-вот закончится — и она проснется в своей спальне в родительском доме и скажет: ну и кошмар мне приснился!

Слугу, которого незамедлительно отправили на поиски хозяев, эти самые хозяева поколотили — он заявился в самый пикантный момент вечера. Брюн потом видела его: парень прижимал к стремительно наливающемуся синяку на щеке какой-то сверток и сокрушенно качал головой. Альберт не появлялся — должно быть, увел блондинку к себе и продолжил развлечение.