Читать книгу "Когда возвращается радуга. Книга 1 - Вероника Горбачева"

— Это моя девочка! Моя дочка!

…она кричала чистую правду.

* * *

В топочной было жарко, но не влажно, поэтому Мэг сегодня не кашляла. Здесь всего лишь подбрасывались сухие поленья в громадные топки под закрытыми ёмкостями, из которых по латунным трубам вода поступала сперва в большие ванны банных залов, а уж оттуда, разбавляемая холодной из других труб, шла в бассейны и фонтаны. Их по всему хаммаму журчало великое множество: и пристенных, для малых омовений, где вода поэтично переливалась из одной переполненной чаши в другую, и бьющих высокими звонкими струями, дарящими прохладу после жаркой парной. Отделанных мрамором и керамикой, глазурью и мозаикой, припрятанных в укромных нишах и красующихся в центрах залов, подставляющих бордюры прекрасным одалискам, любившим погружать в тёплую ароматизированную воду то точёные ступни, то изящные кисти, украшенные кольцами…

Много воды, порой много пара… всего, что в последнее время делало жизнь Северянки Мэг невыносимой, отзываясь в изношенных лёгких хрипеньем, бульканьем, вызывая приступы тяжёлого надсадного кашля, хвала Всевышнему — пока без кровохарканья, иначе не быть ей здесь, не видеться больше с Ирис. От безнадёжно больных рабынь в Серале избавлялись быстро и «гуманно» — переводя в городскую больницу для бедных. Или продавая за бесценок. Валиде-султан страшно боялась заразы, а потому при первых признаках заболеваний среди прислуги создавались целые банные отряды, нещадно парившие и отмывающие заболевших и тех, кто жил рядом, с мылом — не душистым, а едким, с серой и дёгтем. Пропаривались и окуривались целебными травами помещения, постели, одежда. Действительно больные изолировались, еду им подавали через специальное окошко в дверях, не приближаясь, дабы не дышать одним с ними воздухом.

Возможно, эти меры были правильными. Но вот только лечить таких бедолаг особо не лечили. Оставляли гору снадобий, рекомендованных табибами, и предоставляли несчастных своей судьбе. Флигель или домик закрывался снаружи, и засов снимался лишь спустя неделю, достаточную, как тогда считалось, либо для выздоровления, либо для умирания.

Молодые, как правило, выживали.

Но Мэг, которой шёл уже тридцать шестой год, молодой не считалась. К тому же, болезнь, которую она скрывала до поры до времени, как могла, исподволь подтачивала и старила её, отнимая с каждым днём силы и пригибая к земле. Это ухоженные гаремные дивы замирали в одной поре, изощряясь в сохранении красоты и молодости. А женщины, занятые на чёрной работе, старились быстро.

И уже не одну рабыню при гаремном хаммаме сгубили пар и вода. А ещё — лимонный сок и сода, смесью которых то и дело обрабатывались от известкового налёта мраморные стены бассейнов, а ещё — горячая зола топок и та едкая жидкость, которой обрабатывали для блеска латунные краны и водомёты фонтанов…

Мэг держалась.

Пока Ирис не исполнилось двенадцать — им разрешалось жить вместе. Потом, когда почтенный Аслан-бей признал со вздохом, что косноязычие неизлечимо, но не мешает, однако, девочке овладевать наукам и искусствам, которые должна знать каждая наложница — «дочь» Северянки перевели в общий гарем, к новеньким, а саму Мэг — в домик прислуги. И она ещё благодарила Бога за то, что малышку определили в одалиски, ибо, сама уже сполна натрудившись, не желала для девочки участи прислуги. Пусть уж… так. Глядишь, Повелитель не польстится на заику. Проживёт в Серале девять лет, до двадцати одного года, а потом…

Как заветного рубежа, она поджидала этого «потом».

Одалиска, которой за девять лет пребывания в Серале так и не выпало оказаться на ложе Повелителя, могла подать прошение — и покинуть гарем. Закон этот свято соблюдался, мало того — султан брал на себя заботу о дальнейшем достойном существовании девушки, виноватой лишь в том, что при многочисленности обитавших во Дворце наслаждений красавиц за это время так и не попалась ему на глаза. Деве назначалось хорошее приданое и подыскивался достойный муж, ведь не может она, до сей поры окружённая заботой, живущая в тепле и сытости, быть брошена на произвол судьбы, без крова, без пропитания, без надёжного защитника! Ей непременно нужен муж.

…Правда, что уж там говорить…Закон, конечно, не нарушался. Вот только в Серале о его существовании знали немногие: главные наставницы, в обязанности которых входило отслеживать сроки пребывания дев в обители любви, главный евнух и несколько избранных. Девушке, которой и впрямь больше нечего было ожидать от судьбы, потихоньку, вместе со взятием клятвы о молчании, сообщали о возможности оную судьбу изменить. И некоторые соглашались. И получали в мужья кого-нибудь из военачальников, или приближенных ко двору, или даже Советников самого Великого Султана. Правда, последнее считалось не слишком удачным: чем выше ранг, тем больше гарем, и становиться четвёртой женой, да ещё в окружении возможных наложниц, оказывалось куда невыгодней, чем, например, стать единственной супругой не слишком известного начальника сотни янычар. Единственной! Поэтому те из девушек, кто желал подёргать судьбу за хвост, предпочитали рискнуть.

Но большинство, как ни странно, с почтением отклоняли предложенную возможность, хоть и знали, что второго такого случая не будет. В замужестве надо вести домашние дела, распоряжаться слугами, следить за кухней, воспитывать детишек, одним словом — каждодневно решать уйму проблем, работать. Да ещё и исполнять супружеские обязанности… Вот в этом, пожалуй, гаремные девы могли посостязаться с прочими супругами, выросшими в отчих домах, но что касается остального — увы. Хоть прелестниц и обучали основам домоведения, предполагая, что, возможно, и эта наука им когда-то пригодится — большинство из них к двадцати годам ничего не умели, кроме как заботиться о себе и холить тело, проводя сутки напролёт бездумно, и от скуки иногда балуясь запретным пьяным шербетом. А некоторые и гашишем, иногда даже в компании молоденьких евнухов, отсутствие у которых известных частей тела не мешало ублажать дев иными способами, нежели природными. Конечно, этих устраивало и далее оставаться в сытости и безделье. Ничего, что неизбежен переезд в Дом Оставленных Дев, главное — они по-прежнему под заботливой рукой Повелителя.

И никто не подозревал, что совсем скоро сладкая жизнь для них закончится. Практичная валиде-султан всех пристраивала к делу. Откуда-то, рано или поздно, пополнялись ряды кальф!

Но Северянка Мэг хорошо знала свою девочку. Взращенная в саду покорности и послушания, она, тем не менее, обладала упорным характером и извечным стремлением делать всё поперёк. Птичка, рождённая с любовью к свободе, будет мириться с клеткой лишь до поры до времени. И не зря нянюшка нашёптывала своей кровинушке о дальних странах и чудесах, о мире, бушующем за стоячим болотом дворца. Конечно, она ни разу не обмолвилась о пресловутом Законе, но готовила, подводила к мысли, что гарем — это не Вселенная. Что может появиться возможность упорхнуть навсегда в тот большой мир, куда иногда наложниц вывозят в большой закрытой карете покататься, поглазеть. Пусть для этого непременно придётся стать чьей-то женой, да, но ведь все девушки рано или поздно выходят замуж! Зато — свобода… Один только господин, да и то, наверняка, не такой грозный, как султан; а если, к тому же, молодой и доброго нрава… И совсем мало соперниц, а, возможно, и никаких. И ни надсмотрщиц над тобой, ни капы-агасы, ни грозной валиде-султан; что хочешь — то и творишь в собственном доме. Можешь даже уговорить мужа выкупить из Сераля стареющую, но ещё пригодную к работе Северянку Мэг…