Читать книгу "Арчер будет молчать - Мия Шеридан"

Я фыркнула и показала Арчеру жестами:

– Эти люди такие бесцеремонные, да?

Дрожание губы. Моргание. Все.

Взяв свои покупки, он прошел мимо меня. Я повернулась и покатила свою тележку за ним, чувствуя себя тупой и самодовольной. Я покачала сама себе головой и направилась к машине. Обернувшись на Арчера в последний раз, я увидела, что он тоже смотрит мне вслед.

Он поднял руку и показал:

– Доброй ночи, Бри.

У меня упала челюсть. Он повернулся и через несколько секунд исчез из виду. Прислонившись к машине, я улыбалась, как идиотка.

Глава 9. Арчер, четырнадцать лет

Я шел по лесу, переступая те места, где знал, что могу подвернуть ногу, нагибаясь там, где знал, что меня может хлестнуть ветка. Я знал этот лес как свои пять пальцев. Я не выходил из него уже семь лет.

Ирена шла справа от меня, держась рядом, но успевая исследовать вещи, которые привлекали ее собачье внимание. Если мне надо было, чтобы она подошла, я щелкал пальцами или хлопал в ладоши. Но она была старой собакой и реагировала только на половину моих приказов – то ли потому, что плохо слышала, то ли из упрямства, не знаю.

Я нашел ту ловушку-сеть, которую дядя Нат поставил с моей помощью пару дней назад, и начал снимать ее. Я понимал, что такие вещи помогают утихомиривать голоса, которые дядя Нат, казалось, слышал у себя в голове и даже признавал, что такие занятия создают мне какую-то работу, но я не мог слышать, как в них по ночам попадаются маленькие зверушки. Так что я ходил по участку и разрушал ловушки, которые мы вместе сделали несколькими днями раньше, а также искал те, что дядя Нат ставил самостоятельно.

Как раз когда я закончил, я услыхал голоса, смех и плеск воды, идущие с озера. На берегу, должно быть, играли люди. Я положил на землю то, что держал в руках, и осторожно пошел на звук голосов.

Подойдя к краю деревьев, я сразу увидел ее. Амбер Далтон. Кажется, я замычал, хотя, конечно, никакого звука не возникло. На ней было черное бикини, и она выходила из озера, мокрая насквозь. Я почувствовал, как у меня затвердело в штанах. Только этого не хватало. Это и так случалось почти каждый чертов день, но почему-то сейчас, когда это произошло как реакция на Амбер, мне стало стыдно и странно.

Даже несмотря на то что я умирал от всего этого со стыда, я пытался спросить дядю Ната об этом еще в прошлом году, когда мне было тринадцать, но он только сунул мне несколько журналов с голыми женщинами и снова ушел в лес ставить свои ловушки. Журналы толком ничего не объясняли, но мне нравилось на них смотреть. Наверное, я слишком много времени их рассматривал. А потом я совал руку в штаны и гладил себя, пока мне не становилось легко. Я не знал, хорошо это или плохо, но не мог заставить себя перестать.

Я так внимательно наблюдал за Амбер, глядя, как она смеется и выжимает свои длинные темные волосы, что не заметил, как он подошел. Вдруг громкий мужской голос сказал у меня над ухом: «Да вы только посмотрите! Тут в лесу сидит шпион! Подглядывает за нами! Скажи что-нибудь, шпион! Что, нечего сказать?» И тут он пробормотал себе под нос, так, что его мог расслышать только я: «Долбаный урод».

Тревис. Мой двоюродный брат. Последний раз я видел его сразу после того, как потерял голос. Я все еще лежал в постели дома у дяди Ната, когда Тревис и его мама, тетя Тори, пришли меня навестить. Я знал, что она пришла затем, чтобы убедиться, что я не скажу ничего о том, что видел в тот день. Я бы и так не сказал. Все равно это ничего не изменит.

Тревис жульничал в Ловись, рыбка, а потом наябедничал своей маме, что это я жульничал. А я слишком устал, и мне было плохо, и не стал спорить. Я отвернулся к стене и притворился, что сплю, пока они не ушли.

И вот теперь он был тут на пляже с Амбер Далтон. От его злобных слов мое лицо залилось стыдом. Все смотрели на меня, а я стоял там, униженный, у всех на виду. Я прикрыл свой шрам рукой, не знаю почему. Просто прикрыл, и все. Я не хотел, чтоб они это видели – он был доказательством того, что я виноват и что я урод.

Амбер смотрела себе под ноги, и казалось, что ей тоже неловко, но потом подняла глаза на Тревиса и сказала: «Да брось, Трев, не будь таким злым. Он инвалид. Он даже говорить не может». Последнюю фразу она почти прошептала, как будто это был какой-то секрет. Несколько пар глаз смотрели на меня с жалостью, а в остальных горело возбуждение, они с интересом ждали, что будет дальше.

Мое лицо дрожало от унижения, потому что на меня все смотрели. Я примерз к месту. У меня в ушах шумела кровь и кружилась голова.

Наконец Тревис подошел к Амбер, обнял ее за талию, притянул к себе и сочно поцеловал прямо в губы. Она казалась застывшей и смущенной, он прижимался к ее лицу, но при этом не сводил с меня глаз, стоя рядом с ней.

Это послужило катализатором, и я наконец смог шевельнуться. Я развернулся, споткнулся о небольшой камушек и растянулся на земле. Камни и сосновые иглы вонзились мне в руки, а лицо оцарапала какая-то ветка. У меня за спиной раздался громкий смех, и я заспешил, почти побежал, к своему спасительному дому. Меня трясло от стыда и злости, и еще чего-то, похожего на горе. Хотя я и сам не мог бы сказать, по чему я в тот момент горевал.

Я урод. Я не просто так жил тут один – я был виноват в ужасной трагедии, я принес всем столько боли.

Я был бесполезным.

Я долго бродил по лесу и когда наконец почувствовал, что на глаза набегают слезы, то испустил немой крик, схватил камень и швырнул в Ирену, которая не отходила от меня ни на шаг с того момента, как люди на озере начали смеяться надо мной.

Ирена взвизгнула и прыгнула в сторону, когда маленький камушек попал ей по задней лапе, а потом тут же вернулась к моим ногам. Почему-то эта дурацкая собака, вернувшаяся ко мне, хотя я был к ней жесток, стала последней каплей, и слезы неостановимо полились у меня из глаз. В груди стало так тяжело, что я согнулся пополам и упал на землю, заливаясь слезами.

Схватив Ирену, я прижал ее к себе, гладил и говорил: «Прости меня, прости меня, прости меня», – снова и снова, надеясь, что собаки умеют понимать без слов. Это все, что я мог ей предложить. Зарывшись лицом в ее теплый бок, я надеялся, что она простит меня.

Через какое-то время мое дыхание выровнялось, а слезы высохли. Ирена тыкалась в меня носом и слегка поскуливала, когда я переставал ее гладить.

Я услыхал, как хвоя хрустит под весом чьих-то шагов, и понял, что это дядя Нат. Я продолжал смотреть прямо перед собой, а он сел рядом и тоже поджал колени, как я.

Несколько долгих минут мы так и сидели, молча глядя перед собой. Ирена тяжело дышала и иногда поскуливала. Это были единственные звуки вокруг.

Потом дядя Нат взял меня за руку и сжал ее. Его рука была сухой, грубой, но теплой. И мне стало от этого немного лучше.

– Они не знают, какой ты, Арчер. Даже представления не имеют. И они не заслуживают того, чтобы им объясняли. Не им тебя судить.