Читать книгу "За кулисами любви - Марина Полетика"

Но цветы у Леры были с собой – крупные солнечно-белые ромашки.

– Представляешь, бабушка у метро продавала. Единственный букетик. За пять рублей. И никто не покупал. А уже жарко. Мне так жалко ее стало, что я купила. Пойдем, я атлантам подарю.

Лера, будто не замечая его реакции, просунула свою руку ему под локоть, и они отправились вручать цветы каким-то там атлантам – не про них ли сто лет назад он орал песню под гитару в стройотряде?

– Лера, а хочешь, я угадаю, кто ты?

– Ни за что не угадаешь!

– Ты актриса, – Валерий сказал уверенно, без вопросительного знака в конце и увидел, как посерьезнело ее лицо. – Я угадал?

– Н-нет. То есть не совсем, – Лера остановилась, выдернула у него из-под локтя свою руку. Кажется, ей не понравилось, что он угадал. – А почему ты так подумал?

– Ты разная. В поезде была одна, вчера – другая, а сегодня – совсем другая. Как будто вас трое. И еще ты умеешь выстраивать декорации – я понял, почему ты не хотела, чтобы я за тобой заехал. Ты хотела прийти вот так… Чтоб я… – он помолчал, подбирая слово, и не нашел ничего лучше, – обалдел. Да?

– А ты обалдел? – уточнила Лера.

– Как будто ты не заметила!

– Заметила, конечно. Но по правилам, ты должен был сам об этом сказать. И вообще – могу я тоже пофлиртовать, как все? Мне наскучила моя уникальность.

– Ты запомнила, да?

– Ты отпустил мне сомнительный комплимент. И вообще – мне просто захотелось надеть платье, зря я, что ли, его привезла? Я его и без тебя бы надела, не зазнавайся. Ты прав, я актриса, только бывшая. Театралку закончила, а в театре никогда не работала. Если тебе уж непременно надо знать, я работаю администратором в фитнес-клубе, – привычно озвучила Лера легенду, припасенную для не в меру любопытных ухажеров.

Бродя от одного могучего черного красавца к другому, Лера гладила их по пальцам ног, как живых, и загадывала желание, а Валерия опять будто кольнуло, потому что как-то у нее это так вышло… Он тут же разозлился сам на себя за глупые придумки. По итогам обхода одному из атлантов она подарила-таки цветы, объяснив свой выбор тем, что «он самый грустный сегодня». Потом они долго суетились с Лериным фотоаппаратом, под ее чутким руководством пытаясь так выстроить кадр, чтобы на первом плане был громадный черный палец, а вдали – крохотный купол Исаакиевского собора. Между этими объектами надлежало разместить Лерину физиономию – у Валерия это получилось со второго раза. А у Леры в роли фотографа все что-то не ладилось, и под конец она объявила Валерию, что все это от того, что кто-то слишком много ест, и его щеки закрывают Исаакий.

После того как Лера сделала два десятка снимков, нахохоталась до слез и едва не поссорилась с Валерием, они отправились в Павловск на экскурсионном автобусе. Тетенька-экскурсовод рассказывала в сто раз хуже Леры, и Валерий по дороге сладко заснул, но Лера растолкала его и, прибыв на место, они сразу отбились от экскурсии и пошли гулять вольным порядком. Они кормили белок, катались на катамаране по небольшому озерцу, пили кофе и ели сосиски, Лера рассказывала ему обо всем, что они видели, и парк оживал, наполняясь тенями давно ушедших людей, их переживаниями и голосами. В электричке на обратном пути с чувством выполненного долга задремала уже Лера, прислонившись к окну, а когда открыла глаза, то встретила внимательный взгляд сидевшего напротив Валерия. Неужели он рассматривал ее всю дорогу? Еще не хватало!

– Ты что на меня так смотришь?

– Я тебя хочу, – прошептал он, наклонившись к ее лицу и нарочно запутавшись рукой в волосах – как тогда! – Весь день. И вчера. И ничего не могу с этим поделать. Я даже половину информации пропустил мимо ушей, – пожаловался он.

– Валера, это не вагон СВ, это электричка, – напомнила Лера.

– Поедем к деду, а? – неожиданно предложил он. – Он тебе понравится. И с Пашкой познакомишься.

– Пашка это кто? Твой брат?

– Пашка – это черепаха. Точнее, черепах. Ему лет тридцать. Как минимум. Дед купил мне его на день рождения, когда мне исполнилось десять лет, и он был совсем маленький. Я просил собаку, но мы жили в Москве на Третьей Тверской-Ямской, тогда еще в коммуналке, да и гулять с собакой негде. Вот мне и подарили черепашку, чтоб я не ныл. Чере-Пашку. Он с тех пор у деда так и живет. Дед с ним каждый день гуляет летом.

Лера слушала про чере-Пашку и недоумевала: он действительно сказал ей то, что она слышала в электричке, или ей это спросонья показалось? Уж больно лихо съехал он с волнующей темы на рассказ о подвигах тридцатилетнего Пашки. И что они будут делать у деда?

Дед жил в старом доме на улице Марата. Когда Валерий открыл перед ней дверь подъезда (впрочем, синяя табличка сообщала, что это никакой не «подъезд», а «лестница № 1»), Лера немедленно пришла в восторг. Она никогда еще не была в настоящем петербургском доме, только читала в книжках про знаменитые квартиры в доходных домах, после революции превратившиеся в не менее легендарные коммуналки. Лера не поленилась потрогать пальцем и щербатый мозаичный пол, на котором было выложено «1884», и резные чугунные, тронутые ржавчиной перила, и обшарпанную, но все еще крепкую дверь со следами от четырех звонков и табличек с именами бывших жильцов. Теперь кнопка была только одна, а таблички и вовсе никакой не было, и Лера, оглянувшись на Валерия – он кивнул – осторожно нажала ее, будто не веря, что в этой музейной, с ее точки зрения, обстановке звонок окажется настоящим. Но дверь почти сразу распахнулась. Дед, Николай Никитович, встретил их на пороге квартиры, к ее великому огорчению, не коммунальной, а самой обыкновенной, даже недавно отремонтированной, и не выразил никакого удивления, услышав слова, от которых Лера испытала настоящее потрясение.

– Дед, это женщина, на которой я хотел бы жениться, – представил ее Валерий. – И ее зовут Валерия.

Дед пожал протянутую руку, внимательно посмотрел на Леру и серьезно кивнул:

– Дело хорошее. Какие ваши годы.

Потом они пили чай и разговаривали, и Лере казалось, что она знает этого старика давным-давно, так было с ним легко и так похожи были они в своих симпатиях и антипатиях. Дед был в курсе всех событий, про которые только догадывались написать газеты и сообщить телевидение. Он даже знал по именам обитателей пресловутого какого-то там по счету вечно недостроенного «Дома», хотя на дух не переносил подобную «развлекаловку». «Чтобы о чем-то судить, надо владеть информацией», – пояснил он Лере в ответ на ее удивление. Седой, высокий, с прямой спиной, с такими же, как у внука, серыми внимательными неулыбчивыми глазами (только очки были не в модной золоченой оправе, как у внука, а в старомодной роговой, с большими удобными стеклами), Николай Никитович Лере очень понравился. Так вышло, что она росла без дедушек-бабушек, и она тут же решила, что ее дед был бы непременно таким же, как у Валерия. Интересно, почему внука растили дед с бабушкой, а не родители», – подумала Лера, но задавать вопросы было не в ее правилах – ей так хватало семейных историй, в которые она вникала по долгу службы, что она давно уже не испытывала любопытства, а тут…