Читать книгу "Дитя с зеркалом - Анхель де Куатьэ"

Я же скажу вам, что нет между людьми разницы никакой, ибо человек — это не то, что о нём вы думаете, а то, что есть он! Если же нашли вы различие между людьми, то уступили вы страхам вашим!

Вот почему, когда слушает вас Заратустра, думает он: хороши речи ваши, да нет в них честности, ибо вы непоследовательны.

И вот что скажу я вам: "Верно, суждено умереть человечеству, видимо, устроено оно так. Но коли смерть его неизбежна, так пусть уж лучше умрёт оно от заботы о человеке, чем от заботы о страхах его!".

И вот ещё что: если и вправду заботитесь о природе вы, а не о собственных страхах и знаете вы, что надорвётся природа, вас прокармливая, то лучше б вам самих себя умертвить, чем так разглагольствовать да есть при этом! Но нет, продолжаете вы существование ваше, а значит, лжёте вы, когда говорите, что думаете о природе, и только!

Не осуждает Заратустра вас за желание ваше питаться, тем более за желание ваше жить, но вот ложь вашу перенести ему трудно! Лучше уж признать то, как есть оно, чем тешить себя иллюзиями! Нет от них проку, а ложь насилие порождает. И нет насилия хуже того, что делается с благообразной миной!»

Так говорил я пророку их, но сделал он вид, что не понял меня, или вправду не понял, как это бывает у идеалистов.

Тогда вышел на улицу я и увидел, что танцуют там осёл ушастый, пёс шустрый, кот своевольный и петух звонкоголосый. Увидел я и смеялся теперь вместе с ними, ибо не думают они о смерти, а потому нет в смехе их страха! Добрый смех — добрый, даже если смех этот над глупцами, но смех бесстрашный!

Готов ли и ты, друг мой, танцевать с тем, кто не боится смерти, ибо не думает он о ней, а живёт той жизнью одной, что дана ему рукою щедрою, как подарок, но которую сделали трусы из подарка себе наказанием?

Твой Заратустра

ОБ ИЗБАВЛЕНИИ

Страсбург

Привет, мой друг, привет! Прибыл я в город, где даже суд судит суд!

Хорошая, надо признать, затея — судить суд — лучшего безумия и не придумаешь! Никому и в голову не придёт разбавлять воду водой, ибо бессмысленность и абсурдность этого ясна каждому. Какой же смысл осуждать осуждение?

Абсурд — вот имя, которое заслужило себе человечество. Бояться человек — боится, хотя проку от того никакого, а смысла и вовсе нет!

Чем же страх может помочь ему решить проблемы его? Только мешать будет страх! Кто ж делать будет то, что лишено всякого смысла? Тот, кто видит смысл в бессмыслице, — в этом-то и есть идеализм ваш!

Так же и с осуждением осуждения — нет в нём проку, ибо для того, чтобы забить гвоздь, не другой гвоздь нужен, а молоток. Будь у тебя хоть сотня гвоздей, хоть тысяча, что сделаешь ты с ними без молотка?

Но разве же видит глупость свою тот, кто спорит с глупостью? Оспаривать глупость — значит ставить себя в глупое положение, так идеализм водит вас за нос!

Если кто-то усмотрел у одного в глазу сучок, а у другого — бревно, у того самого, верно, вместо глаз — лесопилка! Беда не в том, что грешник судит, беда в том, что так свои ошибки он оправдывает.

Что ж оправдывать ошибки тебе свои, если всё равно тебе платить придётся по счетам своим? Оттягивая расчёт, только проценты ты увеличишь!

Но прислушайтесь к благородному негодованию идеализма вашего — будут вам тогда и проценты, и долги несметные, много процентов набежит, не расплатитесь!

Отчего же боится человек, хоть и бессмысленно это? Отчего осуждает он осуждение, множа ересь? От идеализма! — Вот, что говорит Заратустра.

Нет смысла в вещах бессмысленных, но могут они выставить бессмысленность состоятельной. Вот от чего смеётся Заратустра над идеалистами, ибо множат они ересь, прикрываясь «высшим смыслом», имя которому — глупость! Лучше б уж прикрыли они головы свои стыдливо фиговыми листами, идеалисты!

Круглое здание есть в городе этом, где суд судит суд. Лестницы выстроены здесь спиралью: видно, хорошо понимали архитекторы абсурдность осуждения! Но не видна она судьям, что шныряют тут в мантиях чёрных подобно маленьким летучим мышам или, хуже того, монахам.

А зал устроен здесь Колизею подобно: коллизией здравого смысла и борьбой гладиаторов тупоголовых — зову я пиршество это суда!

«Здравствуйте, здравствуйте, господин Заратустра! — самодовольно приветствовали меня судьи. — Нравится ли вам у нас? Мы приготовили вам мантию и шапочку чёрную для Мудрости вашей с париком седым!»

«Мудрость моя слов ваших не знает, — так отвечал я судьям этим, смеясь, — так что нет вам нужды прикрывать рот её шапочкой! И сединой меня не пугайте, ибо мудрость моя молода и старости ей не узнать!».

И увидел я, как выкатились глаза их после слов моих и стали большими, как арбузы, уши вытянулись, подобно раковинам моллюска диковинного, а лапки затрепетали, как языки муравьедов.

«Что ж не нравятся тебе слова наши, Заратустра? — заскрежетали они зубами. — Научи нас своим словам, коли так!»

«Не могут не нравиться мне слова ваши, судейщики, ибо мне они непонятны. Мои же слова вряд ли придутся по вкусу вам, ибо не захотите вы понимать их!» — так ответил я судьям.

Они же настаивали, и вот что говорил я им в зале суда их:

«Знаете вы, как нелепое сделать значительным, — нужно слова подобрать достойные!

Закон и справедливость, порядок и принципы, права и обязанности, наказание и возмездие, мораль и нравственность, честь и достоинство, благородство и добро, истина и правда — всё это порождения идеализма вашего, слова оправдания страха вашего!

Много знаете вы пустого, но одного настоящего не знаете вы! Нежности не знаете вы, лишённые чуткости! А что можете вы без неё сделать, кроме как быть глупцами?

Нежному не нужна мораль, не нужен закон нежному, не нужны ему ни справедливость, ни истина ваша, ибо он чуток! Нужен поводырь слепому, а зрячему только свет нужен!

Кто поступает дурно лишь для того, чтобы поступить дурно? Я не знаю таких! А если поступил кто-то дурно, значит, были у него на то достаточные основания. Что ж осуждаете вы его, слепцы, вместо того, чтобы видеть? Измените основания поступков его, раз думаете, что не прав он, а коли не можете, так что же вы судите? Слабость свою скрываете вы за силой мнимой слов ваших пустых, как сосуды битые!

Всё хотите вы уравновесить, это кажется вам справедливостью и честным судом, да вот только лгут весы ваши! Что ж осуждаете вы другую меру, коли ваша с потолка взята? Сказано вам: "Какою мерою мерите, такой и вам мерить будут!". Я же скажу вам: "Зря надеетесь!".

Беда не в том, какова мера, беда в том, что взвешивать будут вас, как мясо! А слова ваши о добродетелях ваших — мясник в грязном халате! Впрочем, кто ещё может быть нужен трупам?

Не умеете вы дорожить Другим, а только собой и дорожите вы да страхом своим. За Другого нельзя бояться, Другим только дорожить можно. Но не делаете вы этого, ибо страшно вам за себя!