Читать книгу "Огонек в сердце - Ирина Мазаева"

– А ты уверена, что вам разрешат выпить шампанского на выставке, вы ведь несовершеннолетние… – засомневалась та.

– Вася что-нибудь придумает. Я не об этом. Он меня любит. Я тебе говорила, что мы встречаемся?!

– Двадцать пять раз.

– И ещё в двадцать шестой скажу: мы встречаемся! Ты же сама видела, как мы вчера танцевали!

– Романтично. Я за тебя рада. На самом деле.

– А уж как я за себя рада, – улыбнулась Лиза. – А когда к вам Рудик с Тором придут?

– Завтра.

– Как-то ты спокойно об этом говоришь. К тебе же придёт твой любимый Тор!

– Я рада, – улыбнулась в ответ и Лена.

В субботу вечером в квартире запиликал домофон. На часах было пять. С одним накрашенным глазом Лиза пулей рванула открывать дверь. Но на пороге стоял не Вася, а два парня. Один из них был высоченным и тощим, как жердь, наверное, это и был Рудик, в во втором она узнала Тора. С ними была девушка.

– Привет! – поздоровались гости.

– Привет, – отозвалась Лиза. – Проходите.

– О, привет! Привет! – это в прихожей появились Лена и Катя.

Лиза отправилась докрашивать глаз. Но руки её плохо слушались. Ей казалось, что Вася опять не придёт. Что время будет идти, а его телефон вновь окажется отключён, а она будет сходить с ума, как в субботу… Лизе уже заранее хотелось плюнуть на всё и убежать куда-нибудь далеко-далеко.

«Мы же встречаемся! Он больше не будет меня подводить! Это было один раз и то – случайно! – успокаивала она саму себя. – Любовь – это огромные качели…» Как приятно взлетать на них до небес, но как ужасно постоянно думать о том, что за взлётом последует и падение.

– Ну почему обязательно должно случиться что-нибудь плохое? – у самой себя вслух спросила Лиза, но ответа не было.

И тут вдруг запиликал домофон. На негнушихся ногах она прошла по коридору в прихожую и ответила:

– Да?

– Старкова, это я!

Это был Рябов. А значит, ничего плохого точно не должно было случиться. Лизино сердце заколотилось изо всех сил. Она заранее открыла дверь… Пока ехал лифт, казалось, прошла целая вечность. И вот Вася вывалился на лестничную клетку… с мешками, ещё бо`льшими, чем в прошлый раз, когда он приходил стирать.

– Привет, заяц! – Вася ловко притянул её к себе и чмокнул в щёчку.

После чего по-деловому скинул обувь и куртку и, словно был у себя дома, направился в ванную комнату. Он снова пришёл к ней стирать!

– Вася, но мы же собирались идти на открытие выставки? – робко напомнила Лиза.

– Да ну их, эти картины. Давай лучше дома посидим, чаю попьём, а? Твои на месте?

– Да, Катя и Лена у себя, у них гости…

Лиза расстроилась, но лихорадочно пыталась успокоиться и убедить саму себя в том, что дома посидеть – это тоже очень романтично.

– А что у тебя есть поесть? – загрузив с Лизиной помощью бельё и запустив машину, Рябов направился в кухню и распахнул дверцу холодильника.

– У меня есть борщ. Хочешь?

– Я хочу эти милые котлетки.

– Это Катины.

– Какая разница? Что вы, как буржуи живёте? Не подруги, что ли?

– Мы… – Лиза не знала, как объяснить Васе, что это чужое.

– Или тебе для меня жалко? Так я сейчас пойду в магазин и такого себе накуплю, что вам и не снилось. И мне для вас всех ничего было бы не жалко.

– Мне для тебя ничего не жалко! – быстро выпалила Лиза, испугавшись, что он уйдёт.

– Отлично, – обрадовался Рябов и, не успела она и глазом моргнуть, как он уже сунул сразу три котлеты разогреваться в микроволновку.

У Лизы всё похолодело внутри: что она потом скажет Кате, было совершенно непонятно.

– И вообще, что вы с Давыдовой нашли в этой Зайцевой? Вы такие красивые, женственные, а она – мужланка. Упёртая. И совершенно некрасивая. Я её вообще, как девушку, не воспринимаю, – Вася уже уселся за стол.

Лиза нарезала и подала хлеб, кетчуп.

– Может, ты картошки хочешь?.. – робко предложила она, чтобы не обсуждать Катю.

– А картошку я и в общаге поем, – улыбнулся Вася. – А ты-то почему не ешь?

– Я уже поела, спасибо.

– Садись тогда. Посиди со мной. Мне так приятно, когда ты рядом.

Лиза зарделась и присела рядом с ним на краешек табуретки.

– А почему тебя вчера в школе не было?

– Заяц, есть такая поговорка: меньше знаешь – лучше спишь. Не дуйся. Я тебе, правда, не могу сказать. У нас с пацанами одно дело было… Помнишь, мне в четверг позвонили? Ну да ладно. А что у тебя ещё есть в холодильнике?

Лизе пришлось показать.

– Я считаю, что девчонка должна уметь хорошо готовить, – заявил Вася, вытаскивая из холодильника огурец. – А тем более та, которая будет со мной. Я ведь люблю хорошо поесть. А ты неплохо готовишь. Я ещё в прошлый раз это заценил. Ты у меня – хорошая хозяйка!

Лиза снова зарделась. Не потому, что – «хорошая хозяйка», а потому что – «ты у меня».

– Мне приятно тебя накормить, – сказала она.

Ей уже было совершенно всё равно, что скажет Катя. В конце концов, она может сбегать вечером в круглосуточный супермаркет, купить котлеты и поджарить их для Кати.

– Я сначала на тебя даже внимания не обратил. Что, думаю, за деревня? – продолжал Вася. – А теперь вот разглядел: ты – особенная. Ты так тонко всё чувствуешь. Так ужасно жить в мире, где все глупы, слепы, где никто тебя не понимает. А ты понимаешь. Ты ведь меня понимаешь?

Лиза его понимала, да ещё как! Ведь она чувствовала то же самое: что все слепы и глухи, что никто её не понимает.

– Конечно. Я тоже так хотела встретить родственную душу…

– Душа моя, налей мне, пожалуйста, чаю, – улыбнулся Вася своей хитрой кошачьей улыбкой.

– Конечно! – и Лиза кинулась разливать чай.

– Мне было так одиноко в этом городе… А тебе?

– Мне тоже!

– Я, вообще, по жизни, очень одинокий. Никто меня не понимает. Думаешь, почему я всё время всех смешу, рассказываю байки – думаешь, это мне так весело? Нет! Просто люди злые, им ничего нельзя рассказывать, они тут же плюнут в душу. А поэтому я ношу маску. А на самом деле я – не такой.

– Я тоже! – обрадовалась Лиза. – Я тоже такая одинокая. Ленка вся в своих мечтах и теориях, Катя только о своём клубе и говорит, а я… Я тоже ношу маску. Как будто я – такая же, как все.

– Ты не такая как все, ты особенная!

– Ты тоже особенный, Вася…

У Лизы всё внутри дрожало. Она ни разу ни с кем не говорила о своём одиночестве. Только писала стихи. Да и те показывала только Давыдовой. А тут вдруг оказалось, что в этом мире есть ещё кто-то, такой же одинокий, как она. И ещё он сказал ей, что она – особенная. Ей такого раньше никто не говорил.